— Спокойный, как запруда у мельницы, — сказала Алекс Лиспенард, опираясь на поручень рядом с Гидеоном и глядя на море, покрытое айсбергами. Бриз ласково шевелил ее длинные каштановые волосы, а солнце красиво золотило ее профиль.
Гидеон глубоко вздохнул.
— Мне сказали, что здесь суровые места.
— В свое время суровости будет вдоволь. Не волнуйся, ты все увидишь, — улыбнулась она.
Корабль теперь почти остановился, и Гидеон чувствовал слабую вибрацию палубы, пока двигатели выполняли маневр подруливания.
— Чувствуешь это? — спросила Алекс. — Это динамическая система позиционирования. Мы прибыли. С этого момента корабль будет находиться в устойчивом положении, прямо здесь, в этой точке, независимо от течений и ветров. Ты будешь чувствовать, как азимутирующий двигатель будет время от времени то запускаться, то отключаться.
Гидеон кивнул. Вглядевшись в холодную сине-черную воду, он ощутил, как дрожь проходит через все его тело. Он подумал о том, что лежало сейчас под его ногами, подумал о том, что он собирается спуститься туда, на глубину почти в две мили, и это наполнило его страхом.
— Да, — сказала Алекс, как будто прочла его мысли, — я думаю, оно сейчас прямо под нами.
— Не совсем, — возразил Гидеон. — Мы от него примерно в полумиле — из соображений безопасности.
Информацию об этом он нашел в своем экземпляре материалов дела. К тому же он несколько раз обедал за столиком капитана, где довольно часто сидели Глинн и Гарза, которые говорили о проекте и волей-неволей снабдили Гидеона ценными сведениями. Однако он все еще чувствовал себя неосведомленным, и это нешуточно раздражало его. Он взглянул на часы.
— Кажется, нам пора на совещание. Пойдем? — спросил он.
— Конечно.
Он чувствовал, как ее тело двигалось рядом с ним, когда они спускались по трапу в Центр управления миссией, где располагался электронный мозг корабля.
Они пришли не первыми: Глинн уже сидел за столом для брифингов, находившимся на небольшом возвышении, и просматривал ворох бумаг. По мере продвижения на юг он продолжал исцеляться, словно по волшебству — изо дня в день — прямо на глазах Гидеона. Канула в прошлое некогда искалеченная фигура в инвалидном кресле — теперь руководителю ЭИР не требовалась даже трость, чтобы ходить.
Глинн жестом указал Гидеону присоединиться к нему за столом. Неохотно отстранившись от Алекс, он подчинился.
— Чему могу быть полезен? — спросил он, приблизившись.
— При проведении этого брифинга мне может понадобиться помощь главного бездельника ЭИР, — ответил Глинн.
— С чего бы вдруг? — возмутился Гидеон. Но единственным ответом директора стала холодная улыбка.
Гостиная зона в центре комнаты начала заполняться членами командного состава экипажа судна и научным персоналом. Гидеон в который раз окинул взглядом помещение и вновь нашел его впечатляющим: оно имело овальную форму и было доверху нашпиговано технологическими новшествами. Стены его были увешаны гигантскими ЖК-экранами, большинство из которых сейчас не горели. Эти экраны при необходимости могли транслировать видео с множества подводных камер, глубоководных батискафов и ТНПА[14], а также изображения со спутника, бортового радиолокатора и гидролокатора, GPS и картплоттеров. Здесь же стояли ряды рабочих компьютеров и большие широкие консоли, увенчанные циферблатами, кнопками, клавиатурами и маленькими ЖК-дисплеями, а также многим другим, что Гидеон с трудом мог идентифицировать. Центр управления миссией выглядел так, как будто сошел сюда из научно-фантастического фильма.
Настал час совещания, и бормочущая группа собравшихся погрузилась в тишину. Гидеон узнал большинство лиц: капитан Талли — такой же невыразительный, респектабельный и действующий по букве устава, как и в первый миг их знакомства — сидел в первом ряду в безупречно выглаженной форме, а рядом с ним примостилась старший офицер Леннарт. Гидеону она очень нравилась, потому что внешне напоминала ему скандинавскую богиню. Как человек, эта высокая блондинка была личностью открытой и простой, и пошлые шутки на службе, казалось, нисколько ее не смущали — наоборот, она и сама обладала неиссякаемым их запасом. У нее был низкий, резонирующий смех, который по-настоящему можно было назвать заразительным и подрывным, и который с потрохами выдавал в ней «плохую девчонку». В то же время у нее была вторая, скрытая личность, на манер Джекила-и-Хайда, становящаяся строго профессиональной во время дежурства и проецирующая почти сверхъестественный уровень компетентности.
