За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941 - страница 103
В экономике все взаимозависимо — кризис ударил не только по сельским жителям, но и по горожанам. Крестьяне, голодные и те, кто хотел запастись хлебом на случай голода, хлынули в города. На железнодорожных станциях образовались «людские пробки». География «хлебных затруднений» расширилась. Они охватили промышленные центры Ивановской, Калининской, Ленинградской, Свердловской и других областей РСФСР, а также Украины[434]. «Хлебный крестьянский десант» появился в городах уже в октябре — ноябре 1936 года. Далее ситуация ухудшалась. Неблагополучно было даже вблизи столицы.
В городах выстраивались огромные очереди. Сводки регистрируют драки, несчастные случаи с тяжелыми телесными повреждениями. Стояли целыми семьями, вплоть до малолетних детей, чтобы взять хлеба побольше. Приезжие скупали хлеб десятками килограммов: сушили сухари[435]. Торговля продолжалась всего несколько утренних часов, потом торговать было нечем. Хлебный ажиотаж усилился после правительственного постановления о запрещении продажи ржаной муки. Подскочили цены на базарах. Мука продавалась не пудами и килограммами, а блюдцами по 200 г, от 75 коп. до 1 руб. за блюдце.
Горожане оставались без хлеба — к концу рабочего дня на полках хоть шаром покати. Росло недовольство рабочих:
«Стало жить весело — целыми днями стоим в очередях за хлебом. Дохозяйничались! Рабочим не стали своевременно платить зарплату, да и жратву отнимают. Вот и выполняй план. Тут не о плане надо думать, а как бы поскорей занять очередь за хлебом».
«Мы сидим без хлеба голодные, а управители наши все сыты. Этих управителей теперь развелось, как вшей на гашнике — все они сидят на наших шеях и пьют рабочую кровь. Не знаем, чего нам, дуракам, надо было, ведь раньше жили лучше. Говорят, что раньше пороли нашего брата, так и теперь порют, только другим методом — задавили всех налогами, да и хвастают, что жить стало лучше и веселее».
«Колхозники стали зажиточные и толпами стали ходить за хлебом».
«Только удовлетворяют одну Красную Армию. Только кучка властей живет хорошо».
«Какой контраст, там в Кремле и у нас в Ростове, очереди, как небо и земля».
«Скоро ли будет конец всем очередям за хлебом. Как надоела такая жизнь, а не постой в очереди и будешь сидеть голодным».
«Вот так построили социализм. Хлеб и то стали в драку получать. Стоим по нескольку часов в очереди, а работать когда? Нам говорят, что в других государствах, в частности в Германии, голод, а у нас что делается?»[436]
Как всегда в периоды продовольственных затруднений, распространились слухи о скорой и даже о начавшейся уже войне с Германией, о массовых голодных выступлениях. Кто-то добавлял, что хлеб вывезли в Испанию, и не только в Испанию: «Нашим хлебом кормят и Китайскую Красную армию, а также и другие государства, которые нуждаются в помощи». Существовала и версия, что «очереди у магазинов правительством созданы, чтобы испытать политическую благонадежность населения»[437]. НКВД начал аресты «активных враждебных элементов» в очередях и «хлебных спекулянтов».
Социальное напряжение росло, производственные показатели падали. Местное партийное и советское руководство, директорат, которые не только креслами, но и головой (в стране начинались массовые репрессии) отвечали перед Политбюро за выполнение производственного плана, вынуждены были принимать меры. Началось стихийное, не санкционированное руководством страны возрождение карточной системы. Цель — гарантировать снабжение «своего» городского населения, защитить его от наплыва иногородних покупателей. Местное руководство «прикрепляло» горожан к магазинам, создавало закрытые распределители на производстве, устанавливало нормы.
