В 1967 году все назревавшее созрело: султаны, эмиры и многие шейхи снялись с мест почти одновременно, их «лендроверы», точно такие, как наш, помчались по пустыне в Саудовскую Аравию, таща за собою невысокие извивавшиеся смерчи.
За Лахеджем, чуть в стороне от дороги, вот уже более двух лет находится без призора загородное имение богатого султанского родственника. В доме никто не живет, да и мудрено в нем жить — нет ни окон, ни дверей, на полу груды невесть откуда нанесенного хлама.
Босой, высушенный солнцем и скудным существованием человек долго водит нас по неухоженному, но еще не погибшему саду, пытается найти спелые бананы или какие-нибудь другие фрукты. Мы вереницей идем за ним по пуховой пыли, перепрыгиваем через пересохшие арыки, устраиваем небольшие дымовые завесы и ныряем в них по очереди. Единственный страж поместья временами оглядывается назад, улыбается, извиняясь и вместе с тем обнадеживающе, и не стесняется заметной нехватки зубов. В пути меж запыленных кустов и деревьев мы невинно браконьерствуем — рвем зеленые плоды, похожие на сосновые шишки, но есть их невозможно. Наконец, так же гуськом выходим на дорогу. Смотритель ничего не нашел, но идет по-прежнему впереди, его ветхая рубашка и фута неопределенного цвета посерели. У машины мы прощаемся. Каждый пожимает его деревянные пальцы, благодарит, и он улыбается удовлетворенно, как человек, выполнивший свой долг.
— Снова едем по пустыне, но, видимо, местность мало-помалу поднимается, потому что дышать стало легче. Незаметно, как-то исподволь, начинается горный район. Шоссе доживает последние километры. По обе стороны взгляд упирается в холмы и скалы, которые то приближаются, то снова шарахаются от нас. На скале слева хорошо видны развалины огромного глинобитного дворца, построенного, если верить нашему другу, коренному аденцу Мухаммеду, в XII веке. Сворачиваем в сторону, автомобиль переваливается с боку на бок на разъезженном проселке и выезжает к неглубокой речке. До дворца далеко, и дороги на том берегу нет. Остается только разглядывать его издали, пытаться представить этот дворец внутри: переходы из комнаты в комнату, неровные однотонные стены. Здание окончательно стало частью неживой природы, в сумерках его трудно различить с дороги и можно принять за скалу причудливой формы. Речка, протекавшая когда-то у его стен, осталась такой же быстрой и мелкой, так же спешит пропасть в песках, каждое мгновение повторяя форму неподвижных вечных камней, которые составляют ее русло. Посреди потока в сотне метрах от нас происходит купание маленького танка, задравшего к небу куличий нос. Солдаты с натугой возятся у него под брюхом, отмывают бока, их босые ноги мерзнут в холодной воде, и они время от времени выходят на берег погреться.
Мы продолжаем путь. Скалы теперь постоянно рядом. Масляной краской на них сделаны крупные надписи — цифры, английские имена. Несколько лет назад здесь не было тишины. Сотни вооруженных людей проезжали на тяжелых грузовиках и бронетранспортерах с пулеметами и безоткатными орудиями, занимали удобные позиции, причем так, чтобы они «командовали над местностью», раздавались автоматные и пулеметные очереди, из-под земли вырывались букеты взрывов, медленно растворялись и снова возникали. Повстанцы, не выдержав натиска регулярных английских частей, уходили по тайным тропам выше в горы. Здесь и сейчас можно найти немало отходов войны-.
В конце концов шоссе иссякло. Под колесами щебень, а скалы поросли непобедимыми жесткими кустами, которых с каждым километром становится больше. Мы проглядели то место, откуда взялся на дороге ручей в обрамлении травы. После поездок по рыжей пустыне кажется глупым расточительством расплескивать чистую прохладную воду, мыть в ней шины, но отрадно сознавать, что в любой момент можно напиться; впрочем, в этих местах пить уже не хочется. Ручей и дорога надолго соединились, устроили небольшие прозрачные водохранилища, около которых приходится снижать скорость, опасаясь значительной глубины.
Начинается подъем. Дорога порою настолько вдвигается в горы, что пропасть хорошо видна далеко вниз. На полпути из-за поворота появляется человек и предостерегающе поднимает руку. Два слова водителю, мы прижимаемся к горе, а человек шагает дальше. Проходит несколько минут, и вслед за посланцем боязливо выползает до отказа набитый тюками грузовик. Дорожная спираль кончается, и тогда вдали возникает город Дхала.
