Его вдруг толкнула в бок Зина, соседка по парте, кивнула на учительницу.
— Яскевич,— сказала Софья Александровна,— почему ты не записываешь домашнее задание в дневник?
Юрка выхватил из парты дневник, вопросительно поглядел на Зину.
— Что с тобой происходит, Юра?— недоумевала Софья Александровна.
Зазвонил звонок.
Шахназаров уже ждал Юрку в коридоре.
— Бежим, Шах!— крикнул ему Юрка.— Мне надо скорее домой. Понимаешь, надо скорее!
Он шёл первым. Вспотел, но всё-таки спешил, а Шах удивлялся:
— Чего ты летишь, как на пожар? Глянь, как солнышко играет!..
Нет, сейчас Юрка ничего не видел. Он спешил и желал лишь одного, чтобы папа был дома.
— Скорее, Шах! Мне очень надо — скорее!..
Папа был дома. Как ни торопился Юрка, все же, когда увидел отца, недавняя решимость вновь оставила его. А папа определённо что-то заметил.
— Ну! Чего набычился? Опять подрался, что ли?
— Не подрался...— Юрка хватил воздух ртом, как выброшенная из воды рыба, и выпалил одним духом: — Я — предатель...
— Прости, сын...— удивился папа,— ничего не понимаю.
— И ещё я — лгун... Помнишь, в самолёте с нами дядя Миша летел, вот тут на лбу у него... Он мне ещё медвежонка подарил...
— Помню.
— Я ему выболтал военную тайну. Я сказал ему, что ты не лётчик, а артиллерист, что мы едем в лес, на огневую позицию, вот... А он следил... Он за нами поехал потом... Я его видел и тебе не сказал. А сегодня он на дереве сидел и глядел в бинокль, потом убежал от нас,— вот...
— Н-да...— озабоченно протянул папа.— Это, брат, худо...
— И ещё я капитана Вострецова обманул, понятно? Он сказал поставить Шаху «четыре», а я поставил «пять», вот... Обманщик я и предатель...
Папа потёр ладонями виски — наверное, у него голова разболелась,— сел в кресло, указал Юрке на другое.
— Положи ранец, садись. Разберёмся во всём... по порядку. Выдал военную тайну, это плохо, очень плохо, Юрка... Ты же сын офицера, давно должен был понять: сохранение тайны — святая заповедь каждого военного человека. Обманул капитана Вострецова, значит, и меня, и всех солдат обманул — это тоже никуда не годится. Никуда не годится!— повторил папа и вздохнул.— Меня успокаивает только то, что ты сам осознал ошибки и готов за них отвечать. Верно ведь?
— Верно.
— А коль так, надеюсь, подобное не повторится.
— Конечно, папа!.. Я теперь буду...
Папа подошёл к Юрке, положил руку ему на плечо:
— Запомни сын: главнейшее достоинство человека — честность. Без этого — нет человека. Ну иди, погуляй, проветрись. Иди, сын…
Сегодня Юрке почему-то хотелось побыть одному. Пошёл в городок, а незаметно свернул к озеру. Присел на берегу, как раз в том месте, где впервые повстречался с Шахом.
В озере, как обычно, будто опрокинутые вниз кронами, отражались деревья — вечнозелёные сосны и ели, берёзы с пожелтевшей листвой; у самого берега острыми саблями целилась в небо осока; рядом пластались на воде отяжелевшие ржавые листья кувшинок. От озера, а может, из лесу тянуло свежестью, тихо было в лесу, так же тихо — на огневой.
Юрке вдруг стало немного грустно и в то же время покойно. Он не знал, отчего это, он только смутно почувствовал: случилось это потому, что освободился он от тяжкого груза, а ещё потому, что в эти минуты стал как бы чуточку взрослее...
Телефон зазвонил негромко, но на этот раз Юрка всё-таки проснулся. Ждал этого звонка и понимал, что он означает: штабом полка объявлены ночные занятия, на которых он, Юрка, ещё не бывал, хотя папа и обещал как-нибудь взять его с собой.
— Слушаю,— глуховато сказал в спальне папа.— Хорошо, поднимайте личный состав.
— Теперь до утра?— шёпотом спросила мама.
— Не знаю,— так же тихо ответил папа.— Спи, Маша, спи...
Одеваться и обуваться он вышел в прихожую. Тихонько скрипнула дверь. По ступенькам крыльца папа сошёл шагом, потом побежал.
И всегда вот так. Обещал взять, а ведь снова не взял... Но сегодня его, Юрку, выручил телефон! Выручил, потому что вечером он, Юрка, прокрался в спальню и приоткрыл дверцу тумбочки, в которой прятали телефон на ночь. И вот проснулся, а то опять бы дрыхнул без задних ног до утра.
Занятия, наверно, уже начались. Пора! Нет, пусть покрепче уснёт мама...
