— А вытереть чем?
— Не надо. Не положено. Сами руки обсохнут.
— Фи!— опять закрутил носом Юрка, отряхивая мокрые руки.
От крайнего стола ему подмигивал тот самый «несговорчивый тип», который был санинструктором: молодец, мол, хвалю!
Почти все солдаты глядели на мальчика, улыбались и за обе щеки уплетали макароны с мясом, и Юрка вдруг почувствовал, что ему тоже хочется есть. И вовремя почувствовал: из боковой двери вышел повар Баградзе, неся на вытянутой руке алюминиевый поднос с тарелками, стаканами и чайником.
— Рубай, Юра. Чтобы ничего не осталось.
— Как рубать?
Солдаты засмеялись. Усмехнулся и Баградзе.
— Так у нас говорят: рубануть бы! Это значит — покушать. Кушай! Потом мне на ушко скажешь, понравилось или нет.
До чего же вкусны солдатские макароны! А чай! Кажется, никогда не доводилось ему ни есть, ни пить ничего подобного.
Солдаты по команде встали из-за столов, вышли во двор. В курилке опять заиграли на гитаре, и снова кто-то запел:
— А Чёрное море — суровое море,
И чем-то похоже оно на тебя...
Юрка допивал свой чай и с интересом разглядывал столовую с голубым потолком — по нему были разбросаны синевато-белые облака, со стенами, к которым были прибиты распиленные вдоль берёзки. Где-то в них и за ними прятались горшочки; из них расползались по ветвям тонкие стебли с густой листвой, и от этого казалось — берёзы растут, прямо здесь; в комнате. Внизу, у корней, зеленела — нарисованная на стене — высокая трава, дальше желтело ржаное поле, за ним далёкий хвойный лес, и опять небо — до самого потолка — с синевато-белыми облаками.
— Красиво?— спросил Шахназаров.
— Ага!— восхищенно ответил Юрка.
— Это — дяди Стёпы работа, он у нас — от скуки на все руки, талантище, брат. Допил чай? Пойдём.
— Куда?
— В гости к дяде Стёпе.
Шахназаров привёл Юрку в помещение, напоминающее хозяйственный магазин. И пахло здесь, как в магазине,— нафталином и кожами.
На металлических стойках, как в гардеробе, висели мундиры, на полках, под табличками с фамилиями, ровными рядами лежали фуражки с начищенными до золотого блеска кокардами, дальше аккуратными стопками возвышались одеяла, простыни, какое-то бельё, в углу, тоже на полках,— гантели, гранаты, спортивные диски и ядра, футбольные и волейбольные мячи.
С интересом разглядывая всё это, Юрка и не заметил, когда и откуда появился «дядя Стёпа», обхватил его одной рукой: «оп-ля!» — и поставил на табуретку. В руках у «дяди Стёпы» был жёлтый матерчатый метр с делениями, точь-в-точь как в маминой шкатулке.
— А зачем мы будем меряться?— спросил Юрка.
— Мундир тебе пошьём, шаровары, фуражку сообразим, и будешь ты — настоящий солдат.
— Вот здорово!
— А ботинки вряд ли найдём, свои носить будешь.
— У меня есть совсем новенькие!
Юрка представил себя наряженным в мундир с блестящими пуговицами, в фуражке с кокардой, и ему захотелось, чтобы «дядя Стёпа» сегодня же сделал всё, что надо.
— А пистолет у меня будет?— поинтересовался, поочередно поглядывая то на «дядю Стёпу», то на Шаха.
— Вот этого не знаю,— подмигнув Шаху, ответил «дядя Стёпа».— Мне пистолеты делать как-то не приходилось.
— А ты попробуй!— горячо попросил его Юрка.— Ты же на все руки...
— Боевой пистолет солдату не положен,— вмешался в разговор Шах,— если тебя устроит такой, какие продают в магазинах игрушек...
— Устроит!— обрадовался Юрка.
— Значит, быть тебе во всеоружии.
«Дядя Стёпа» записал на клочке бумаги какие-то цифры и так же одной рукой снял Юрку с табуретки.
— Завтра утром прошу на первую примерку. Согласны, молодой человек?
— Ага,— улыбнулся Юрка, но тут же заволновался, вспомнив о Дункане, оставленном дома, под кроватью. Если малыши обнаружили его, таскают, наверное, теперь по двору, дёргают за хвост, за уши,— разве они понимают, как надо обращаться с животными?
— Я пойду,— сказал Шаху.— Некогда.
— Иди, Юра. Я тоже пойду. Ночью два раза блокпосты проверял. Спать хочется — ужас!
Юркина тревога оказалась не напрасной. От самой проходной он заметил малышей в ёлочках под окнами ближайшего дома. Танечкина кукла валялась в траве, сияя на солнце пеньковыми косами и розовыми пластмассовыми щеками; вместо неё девчонка держала взвизгивающего Дункана, пытаясь натянуть на него сорочку, а «товарищ Петров», привстав на цыпочки, собирался надеть щенку очки без стёкол.
