«НЕВАЖНЫЙ ТЫ, ЮРКА, ДРУГ...»
Дункан тыкался мордой в висок, в ухо, сердито скулил, точно хотел сказать: «Довольно дрыхнуть, вставай, лежебока!» Юрка открыл глаза и тотчас вновь зажмурился: солнце,— уже высокое, горячее,— било в окно, а там, за окном, на разные голоса щебетали и тенькали птицы.
День на дворе, а Шаха нет. Почему? Может, он и не придёт, может, просто так пообещал, чтобы отвязаться? Может, никогда больше и не придёт и не позовёт его к себе...
Юрка даже похолодел от этой мысли.
И вдруг... Нет, Шахназаров всё-таки сдержал слово! Правда, он не свистнул, заложив в рот два пальца, как показывал вчера. И правильно! Было бы очень громко, а ведь он знал, что ночью были занятия, и теперь и в солдатской казарме, и в офицерских домиках все ещё спят. Поэтому он тихонько засвистал — переливчато, как-то весело и призывно. «Фью-фью, фюрр, фюрр!» — услышал Юрка и улыбнулся. Ну что за человек, этот Шах! Всё он умеет.
«Фью-фью, фюрр, фюрр!» — снова донеслось соловьиной трелью,— Юрка вскочил, подбежал к окну. Шахназаров стоял шагах в пяти, под елью, и, улыбаясь так, что рот прямо до самых ушей, манил его: поскорее!
Юрка вмиг оделся, всунул на босу ногу сандалики и, зажав под мышкой Дункана, выпрыгнул в окно.
В руках Шахназарова было то самое лукошко, в котором он вчера нёс щенят, и небольшое пластмассовое ведёрко. В лукошке — два ножа, большой и маленький.
— Зачем ты пса в лес тащишь?— удивлённо спросил Шахназаров.
— А так...
— Ладно, поехали.
Мимо проходной по тропинке у забора они пошли влево.
У казармы и на позиции было тихо. Над озером, над лугом и у корней деревьев стлался беловатый туман.
— Собак покормил, Шах?
— Покормлю, когда вернёмся. Нам ведь далеко не ходить, в лесу живём,— ответил Шахназаров, сворачивая к озеру.— Искупнёмся?
— Бр-р!— передёргиваясь, сказал Юрка.
— Ничего не бр-р. Утро-то какое!— Шахназаров в один миг разделся и прыгнул в воду. Вынырнул, поплыл к берегу, смеясь.— Давай, Юра! Вода тёпленькая, как парное молоко!
— Бр-р... Я помаленьку спущусь, ладно?
— Помаленьку только девчонки в воду идут. Визжат, а всё-таки идут, смелые потому что.
— Бр-р...
— Ну что ж, я тоже, когда трусил, всё, бывало, дрожал как заяц, пока не осмелился. Стой себе, дрожи, раз смелости не хватает.
— А вот и нет... А вот и нет!.. Подумаешь... Вот как прыгну! А Дункан... не убежит?
Шахназаров поскучнел, отвернулся. Может, с этой минуты он, Юрка, стал ему совершенно не интересен?.. Страшно вот так сразу разбежаться и бултыхнуться в озеро, но как же можно не прыгнуть? Захочет ли Шахназаров после этого дружить с таким трусом-трусишкой?..
— Шах!— крикнул Юрка с дрожью в голосе.— Гляди, я уже прыгаю! Гляди... Вот...
Не дыша, замирая от ужаса, он разогнался и камнем упал в воду. Хлебнул воды, закашлялся, задыхаясь, но ловкие руки солдата уже подхватили его. Уже ногами встал Юрка на песчаное дно, открыл глаза и увидел добродушное, такое симпатичное — рот до ушей — лицо Шахназарова.
— А вот и нет, и не трус,— отплевываясь, крикнул Юрка, обрадованный тем, что всё-таки пересилил страх.
— Мужчина!— похвалил его Шахназаров.— Поплывём?
— Как собачки?— спросил Юрка, оглядываясь на Дункана, скулящего под кустом.— Вот так, лапками?
— Лапками опять же только девчонки плавают, и то пока не научатся. Смотри! Руками вот так надо грести, голова — над водой, ею то сюда, то туда, а ногами в воде работай. Начали!
Шахназаров поддерживал мальчика под грудь. Тот как-то беспорядочно махал руками, дрыгал ногами в воде, но чувствовал — плывёт! Плывёт, даже когда Шахназаров вдруг опускает руку. И всё-таки опять хлебнул воды, поперхнулся. Шахназаров взял его на руки, понёс к берегу.
— Хватит на сегодня. Ты уж сам вон сколько отмахал! Молодец! Скоро будешь мастером спорта по плаванию. Вылезаем.
