— Пора, — скомандовал он, когда искажение на несколько секунд полностью вытеснил ось.
Сыщики успели пробежать несколько метров, как вдруг едва не ударились о нижнюю ступеньку каменной лестницы, внезапно нависшей отвесным уступом.
— Он направленно сжимает пространство и делает из нас карликов, — заключил Скарабеев. — Так мы никогда до него не доберемся.
— Как же он это делает? — недоумевал оперуполномоченный.
— Отслеживает наши координаты и с помощью своего компьютера создает в этой области искажения пространства.
— Но как он определяет наше присутствие?
— Вблизи гиперпрокола пространство очень чувствительно к самым малым помехам. Уверяю вас, он уже давно знает о нашем появлении, и его власть над пространством, а значит, и над нами увеличивается по мере приближения к нему. Не удивлюсь, если он регистрирует, что мы говорим друг другу.
— Что же нам делать?
— Предложим переговоры, — сказал Скарабеев. — Андрей Михайлович Хлопов! Вы меня слышите?
— Слышу вас хорошо! — раздался громкий голос.
— Пропустите нас к себе, мне кажется, нам есть что сказать друг другу.
— Не вздумайте приближаться!
— Вы понимаете, что разрушаете Вселенную, делаете ее нестабильной? Она может рухнуть как карточный домик.
— Вовсе нет, — ответил Хлопов. — Я просто навожу в ней порядок, устраняя, так сказать, упущения Создателя. — Послышался отрывистый смех.
— Гибель грозит всем, в том числе и вам, — заметил Скарабеев.
— Ни мне, ни вам нечего бояться, если вы немедленно перейдете на мою сторону. Раз вы вычислили меня, вы человек способный, а способные помощники мне нужны. Будете моим… великим визирем или, — усмехнулся он, — архангелом, если хотите. Моя власть над пространством и временем достаточна для создания островка стабильности в катастрофический период перестройки Вселенной.
— Но человеческая цивилизация погибнет! — воскликнул профессор.
— Что ж, это неизбежно, — вздохнул Хлопов. — Цивилизация, отвергнувшая меня, не заслуживает иной участи. Старый мир, подточенный противоречиями, давно уже созрел для полного разрушения. Настал Судный день! Судьба поставила меня у штурвала Мироздания…
— Вы себе не представляете, как я вас понимаю, — сказал Скарабеев. — Я тоже когда-то пытался сказать свое слово в науке, поспорить с Эйнштейном и другими корифеями, но кончил тем, что сумел убедить себя в оптимальности если не всех, то основных их принципов…
— Тогда вы просто сноб. Вы поддались мелким чувствам, вы бесстыжий наймит ортодоксов от науки. Но были и такие, кто не смирился, кто познал горечь полного поругания!
— Вы заговариваетесь! — воскликнул Скарабеев.
— А Галилей? А Джордано Бруно? А Семен Александрович Кривошеин, мой великий учитель? Он спился и умер, не дождавшись заслуженной славы. Но палачи и весь мир, который его отверг, тоже понесут наказание! Око за око! Жизнь за жизнь!
— Ну, знаете ли, — опешил Скарабеев.
Голос Хлопова перешел в неясное и исступленное бормотание:
— Процесс пошел… Не пытайтесь мне помешать… Кровь мучеников… Чиновники от науки… Они поплатятся…
Скарабеев безнадежно пожат плечами:
— Он невменяем.
Подозвав Кураева поближе, профессор шепнул ему несколько слов.
Тот кивнул. Как бы смирившись, что взять Хлопова не удастся, сыщики поя его презрительные выкрики направились к выходу.
Но едва выйдя из двери подъезда, Кураев быстро повернулся и сделал несколько выстрелов вверх, в пространство над спутниковой антенной, после чего оба сыщика бросились на землю… Послышался далекий вопль, который туг же был покрыт чудовищным раскатом грома…
Мощный разряд потряс дом.
Сыщики кинулись обратно в дом и взбежали вверх по ступенькам, где должен был находиться кабинет Хлопова. Все вокруг было зыбким и прозрачным, подернутым радужными переливами… Но искажения уже не мешали продвигаться вперед. Отворив дверь, они увидели невысокого человечка на вращающейся табуретке перед пультом компьютера. В комнате слышался запах гари, а на лице Хлопова застыли ужас и замешательство… Он лихорадочно бил по клавишам, а с экрана приходили все новые сообщения о сбоях в системе.
Кураев бросился было к Хлопову, но профессор ухватил его за рукав.
