Юлька в стране Витасофии (сборник) - страница 7

Сквозь щель между кустами Петя увидел нечто черное, донеслось урчание мотора, — и перетрусивший разведчик понял, что камень угодил в машину московского гостя.

Упав на землю, Петя затаился, настороженно прислушиваясь к щелчку открываемых автомобильных дверок и злому мужскому голосу:

— Смотри, Катя, какая царапина на заднем стекле! Что за негодяй камень бросил! В семьсот долларов стекло обошлось, да и установка недешевая.

Петя еще сильней вжался в землю. Не разбираясь в валютном курсе, он догадывался, что семьсот долларов — это две маминых зарплаты.

По шуму шагов Петя понял, что мужчина, подойдя к забору, пытается заглянуть во двор.

— Странно: никого не видно, — недоуменно произнес мужчина. — Не с неба же он упал.

— Папа, смотри, какой камешек нас ударил! — послышался взволнованный Катин голос. — Ой, какой красивый! Папа, это метеорит!

— Ты думаешь? — недоверчиво спросил мужчина.

— Конечно! Нам такие камешки в обсерватории показывали: во время экскурсии. Я этот камешек с собой возьму: вот одноклассники удивятся!

— Да, любопытный камень! — согласился мужчина. — Подумать только: в мою машину попал метеорит! Будет о чем в Москве рассказать! Ладно, поехали!

Послышался стук дверок, фыркнул мотор, и машина медленно покатила прочь. Вспотевший от переживаний Петя приподнялся с земли, пригибаясь, добежал до входной двери дома и юркнул внутрь.

И мужчина, и Катя, и Петя — все были довольны. Особенно Катя, через просветы между ветвей сирени успевшая вовремя увидеть перепуганное лицо соседского мальчишки.

— Какая ты, Тоня, некультурная, — воспитывала младшую сестру начитавшаяся хороших книг Настя. — Когда кушаешь, нельзя чавкать.

Особенно в присутствии других людей.

— Почему ты поросенку ничего не говоришь? — перешла в наступление Тоня. — Он громче меня чавкает.

— Потому что, в отличие от тебя, он не мой родственник, — рассудительно объяснила Настя.

— Я в этом не уверена, — хитро прижмурила глазки Тоня.

— Тише, дети! — прикрикнула мама на сестричек, усаживая Настю, собравшуюся отвесить Тоне затрещину, обратно на стул. — Тоня, тебе сделали замечание, а ты продолжаешь чавкать.

— Ну и что? — пожала плечами Тоня. — Сейчас за столом людей нет.

— А мы?! — хором возмутились мама и Настя.

— Вы — свои, это не считается, — махнула рукой Тоня. — Вы обо мне всегда плохого мнения, даже когда я не чавкаю.

Тонино лицо перекосила плаксивая гримаса:

— Уверена: сейчас посуду мыть заставите.

— Потому что твоя очередь, — закричала Настя. — Вчера я посудой занималась.

— Вот-вот, — кивнула головой Тоня. — Когда тарелки жирные и грязные — сразу наступает моя очередь.

— Ладно, иди гуляй, — поморщилась мама. — Я сама посуду помою.

И Тоня тотчас куда-то исчезла.

Появилась Тоня часа через два, пояснив, что беседовала о важном, о девичьем с живущей поблизости подружкой Машей.

Промаявшись до вечера над домашними заданиями по математике, Тоня ласковым котенком начала тереться возле мамы.

— Что понадобилось? — насторожилась мама.

— Ты совсем не заботишься о Насте, — укоризненно сказала Тоня. — А она по ночам мерзнет. Пусть она теперь со мной спит.

— Я подумаю, — растеряно ответила мама, привыкшая с подозрением относиться ко всем добрым начинаниям младшей дочери.

Пройдя в зал, где Настя сидела за компьютером, мама встревожено спросила:

— Тебе ночью холодно?

— Нет, — удивилась Настя.

— Если хочешь, можешь спать в одной кровати с Тоней, — продолжала беспокоиться мама.

— Вот еще! — фыркнула Настя. — Тоня брыкается во сне, как мустанг.

— Тоня, зачем ты про Настю сочинила? — вернувшись в комнату, спросила мама.

— Потому что у меня ножки мерзнут, — охотно объяснила Тоня. — А Настя все равно ночью бездельничает, уроки не учит: пусть и будет мне вместо грелки.

Несколько секунд мама молча разглядывала дочку, потом вздохнула и тихонечко удалилась на кухню. Даже когда понимаешь, что родители и дети ходили не только в разные школы, но и в разные детские садики, семья все должна стерпеть, примирить и успокоить. На то она и семья.

— Почему ты заставляешь меня пить кипяченную воду?! — обращаясь к бабушке, возмущалась маленькая Катя. — Сырая вода вкуснее.