— Куда это вы собираетесь? — удивился Виктор.
— Ну вот, — недовольно пропела она. — Он даже и не знает, куда я собираюсь… Гм… Вы бы еще год не приходили. Тоже родственник называется. Хоть умри, он и хоронить не придет… А вы разве не знаете, что мы переезжаем в Новочеркасск?
— Нет. Это зачем же?
Она рассказала о распоряжении Каледина перевести Константина с его сотней в Новочеркасск.
— Привыкла я к Ростову, — вздохнула Вера. — Не хочется мне в Новочеркасск. Очень не хочется… хотя, — оживилась она, — Константин пишет, что я могу там найти хорошее общество, занять в нем выгодное положение. Ведь вы понимаете, Витя, Новочеркасск — это все же старый казачий аристократический город… Там много казачьих дворян, генералов, много умных, интеллигентных людей… А сейчас там в особенности весело. Из Москвы и Петрограда понаехало столько интересных людей. Все аристократы, капиталисты туда съехались… Они, говорят, просто бросаются деньгами. Много там сейчас столичных актеров, актрис… А я ведь, Витенька, интересная женщина. Правда?.. Буду нравиться мужчинам… Ха-ха-ха!.. Вы меня ревновать не будете? Шучу! Малыш, — нежно заглянула она в глаза юноше, — подождите немножко, я сейчас приведу себя в порядок, и мы будем пить чай, а хотите, так и вина выпьем. У меня есть… Противная Марфа отпросилась на весь день, тетка, что ли, у нее умирает, и я вот вожусь весь день одна… Устала ужасно… Ну, итак, посидите, я сейчас…
Что-то напевая, она выпорхнула из комнаты, долго возилась в спальне. Потом вышла оттуда помолодевшая, красивая.
— Ну, вот и я! — защебетала она. — Как, Витенька, я в таком виде вам нравлюсь?.. Нравлюсь, конечно, — не дождавшись ответа, засмеялась она. — Я давно знаю, что я вам нравлюсь и вы в меня влюблены. Сейчас, сейчас, Витенька, я накрою стол, и мы с вами посидим… Самовар я не буду ставить, бог с ним. Это слишком сложно. Мы вот с вами закусим и выпьем немного вина. Хорошо?.. Я так голодна.
Виктор поблагодарил Веру и собрался было уходить. Но ведь он еще ничего не узнал о Марине. А узнать о ней так хотелось. Его пугало ее молчание… И он остался.
Вера проворно накрыла стол, нарезала колбасы, хлеба, поставила коробку с сардинами, две бутылки вина.
— Садитесь, малыш, — пригласила она. — Хотите, — около меня, а хотите, — напротив, где вам угодно. Я так голодна, что, вероятно, и вас могу проглотить, — засмеялась она.
— Сапоги мои не прожуете, — усмехнулся Виктор, садясь за стол. — Они ведь очень жесткие, солдатские.
— А у меня зубы крепкие, смотрите какие, — показала она оскал своих мелких зубов, похожих на зубы хищного зверька. — Ам… Ам! — ляскнула она ими два раза. — Съем!..
Они оба рассмеялись.
— Ну, давайте, Витенька, выпьем за мой отъезд, — сказала Вера. Константин говорит, что у казаков существует обычай: обязательно перед выездом выпить, чтоб дорожка гладкая была.
— Ни пуха, ни пера, — сказал Виктор.
Они чокнулись.
— Надеюсь, вы будете приезжать к нам в Новочеркасск?
— Ну конечно, — промолвил Виктор. — Мы же родственники. Буду приезжать. Кстати у меня там сестра Катя живет, ее буду также проведывать… Вы ее ведь знаете, кажется? За ваше здоровье, Вера Сергеевна!
— Что это за «Сергеевна?» — поморщилась она. — Для вас я просто Вера. Я тоже за ваше здоровье пью.
Они выпили.
Вера от каждой рюмки становилась все веселее и непринужденнее. Она болтала, смеялась, но Виктор мало вслушивался в то, что она говорила, думая о своем. Ему не терпелось скорее спросить у ней о Марине, но казалось неудобным это сделать. Наконец, воспользовавшись тем, что Вера что-то заговорила о сестре, он спросил:
— А где же сейчас Марина?
— А вы разве не слышали? — вздохнула Вера. — Она, бедняжка, очень больна… Кажется, тиф.
— Что вы говорите?! — воскликнул Виктор.
Вера пристально посмотрела на него, криво усмехнулась:
— Не влюблены ли вы в нее?
Виктор покраснел, досадуя, что невольно выдал себя.
— К сожалению, нет, — с напускным равнодушием сказал он. — Но бедную девушку очень жаль.
— Да, очень жаль, — вздохнула Вера.
Виктору хотелось расспросить Веру о Марине как можно больше, подробнее, но сделать это не решался. Он сидел мрачный, молчаливый, не слушал, что говорила ему Вера…
