— Увидимся ли скоро?
— Увидимся, Прохор, — убежденно произнес унтер-офицер. — Гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда… Вот скоро война закончится, демобилизуют нас. Ваша станица недалеко от нашей, как-нибудь и встретимся.
Махнув папахой, унтер-офицер, позванивая шпорами и крестами, побежал по перрону. И снова солдаты, почтительно уступая ему дорогу, оглядывались.
— Полный бантист, — кивали они на него. — Герой-парень.
— Кто это? — спросил Виктор у Прохора, с теплой улыбкой смотревшего вслед уходившему унтер-офицеру.
— О, брат! — восторженно воскликнул Прохор. — Замечательный человек!.. Он из наших краев, из Платовской станицы… Я его на фронте повстречал. В восемнадцатом драгунском Северном полку служил… Однажды я со своим разъездом на австрийскую заставу напоролся. Крышка б нам всем побили б ай в плен забрали. Да вот спасибо Буденному, он со своими драгунами выручил. Лихой человек!
* * *
Константин Ермаков жил на Пушкинской улице, занимая уютную квартиру в четыре небольшие комнаты.
— А-а! — вскричал он. — Братья!.. Добро пожаловать!.. Какими ветрами?
— Приехали проведать тебя, — обнимая брата и целуясь с ним, сказал Прохор. — Давно ведь, Костя, не виделись. Еду на фронт, думаю, надо заехать к брату, а то убьют еще и не увижу…
— Ну, с бог с тобой! — отмахнулся Константин. — Убьют! Что ты…
— На войне все бывает, Костя.
— Это хотя правда. Смерть найти — плевое дело… Ну, не будем говорить в эту радостную минуту встречи о смерти… Хорошо, что приехали…
— Вот тебе, Костя, мать гостинцев прислала, — передал ему Прохор мешок, набитый пирогами, бурсаками, салом, жареными курами и гусями.
— Узнаю любвеобильное материнское сердце, — засмеялся Константин, пробуя поднять мешок. — Ого! Как только вы и тащили такую тяжесть!
Константин был очень похож на Прохора. Такой же смуглый, здоровый, напоминающий загар цвет лица, тонкий с горбинкой нос, вьющиеся длинные волосы, зачесанные назад, небольшие подстриженные усы. Ростом только он был меньше Прохора. Константина можно было бы назвать красавцем, если б его внешность не портили большие серые со стальным оттенком глаза, всегда холодные и надменные.
— Верусик! — позвал он жену. — Иди-ка сюда, милая, тут тебе в подарок целый продовольственный склад привезли.
Из гостиной вышла совсем еще молодая, но уже немного располневшая хорошенькая белокурая женщина.
— Здравствуйте! — отчужденно кивнула она Прохору и Виктору.
— Верунчик, — заискивающе проговорил Константин. — Познакомься, родная. Это — мой брат Прохор… А это — Вера Сергеевна, жена моя…
— Узнаю, — сухо проговорила Вера. — На тебя похож, Константин.
— А это, Верочка, — указал Константин на скромно стоявшего в углу юношу, — мой двоюродный брат Виктор…
Она пристально, оценивающе посмотрела голубыми глазами на Виктора, как бы взвешивая, как ей вести себя с этим мальчуганом, и улыбнулась. Видимо, юноша ей понравился.
— Очень приятно, — певуче сказала она и жеманно протянула белую пухлую маленькую руку ладонью вниз, словно для того, чтобы он прикоснулся к ней губами. Но Виктор не догадался это сделать. Он лишь пожал ее руку и поклонился.
— Они, Верусик, дня на два-три к нам… — заюлил перед женой Константин. — Знаешь, мимоездом…
— При чем тут «на два-три дня?» — строго посмотрела она на мужа. — А если они десять дней или больше проживут, разве это плохо?
— Да нет, — смешался Константин. — Пожалуйста. Моя квартира в полном их распоряжении… Я хотел сказать…
— Ничего ты не хотел сказать, — отмахиваясь от него, засмеялась Вера. — Просто ты пустое болтаешь.
Вера была волевая женщина, и Константин ее побаивался.
— Раздевайтесь, господа! — певуче произнесла Вера, обращаясь к Прохору и Виктору. — Проходите в гостиную.
Виктор сбросил с себя шинель, одернул гимнастерку и вслед за Константином и Прохором вошел в комнату, а Вера, позвав кухарку, пошла на кухню разбирать мешок с подарками, присланными свекровью.
Гостиная была небольшая, убрана со вкусом. Хотя все здесь было дешево, но нарядно. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый голубой бархатной скатертью с махрами. Вокруг него в строгом порядке расставлены венские стулья. Вправо, к стене, стоял диван с тумбочками, обитый синим шелком. Рядом — пианино. У противоположной стороны — массивное трюмо, а рядом — небольшой, но вместительный буфет со множеством посуды, среди которой немало сверкало хрусталя. На разных маленьких и больших пуфиках и столиках лежали и стояли хорошенькие подушечки, статуэтки, безделушки.
