Прохор успокаивал его:
- Не дури, Васька, не дури! На-ка вот тебе, - сунул он в рот лошади кусок сахара.
Лошадь с удовольствием захрустела зубами.
- Сладкоежка ты у меня, - любовно похлопал Прохор по ее атласной, горячей шее.
Съев сахар, лошадь потянулась бархатистыми губами к уху Прохора, как бы решив попробовать его - вкусное ли оно.
- Ну, ты! - смеясь, отстранился Прохор. - Еще откусишь.
- А что ж, - отозвался хозяин, пожилой крестьянин, с длинными запорожскими седыми усами, отесывая топором оглоблю. - Мне однажды мой конь откусил палец... Поглядите! - показал он согнутый палец.
- Ну, мой не откусит, - сказал Прохор, ласково глядя на лошадь. - Это он балуется... Мы с ним большие друзья... Правда, Васька?..
Хозяин сильным ударом втиснул топор в бревно, подошел к Прохору и, вынув кисет с табаком, радушно предложил:
- Закуривайте, пан казак.
Прохор закурил.
- Гляжу я, да и добрый же у вас коняка, - сказал крестьянин, также закурив. - Ей-ей, правда! Я же сам в кавалерии служил. И вже добре толк в конях понимаю...
- Конь неплохой, - согласился Прохор. - Всю войну на нем прослужил. Немало он меня из беды выручал... А, как знаете, в битвах конь - первый боевой друг.
Лошадь, действительно, была хороша: высокий, ста шестидесяти сантиметров росту, в меру поджарый, светло-рыжей масти с золотистым отливом донской скакун.
По положению взводного урядника Прохор мог бы сам и не чистить своего коня, поручая это делать дневальным казакам, но ему доставляло большое удовольствие самому возиться с лошадью.
- Когда я служил в драгунах, пан казак, - начал было рассказывать что-то хозяин, но в это время во двор торопливо вошел вахмистр Востропятов.
Прохор заметил, что вахмистр был чем-то встревожен.
- Здравствуйте! - кивнул Востропятов Прохору и хозяину. - Чего это ты, Ермаков, вздумал коня холить?.. Уж не на парад ли собираешься?
- На парад в Петроград, - усмехнувшись, шутливо сказал Прохор.
Востропятов пристально посмотрел на Прохора.
- Ты это серьезно?
- Чего?
- Да в Петроград-то?
- Смеюсь.
- А я уж думал, ты в самом деле, - усмехнулся и Востропятов. - Эх, знал бы ты, какой нам парад готовят.
- Что такое? - беспокойно спросил Прохор.
- Кончай чистить коня, - сказал Востропятов. - Пойдем поговорим.
Прохор закончил чистку, отвел лошадь в хлев, прибрал щетку со скребницей и пошел мыть руки в хату.
- Закуривайте, пан вахмистр, - предложил кисет Востропятову хозяин. Добрый тютюн. Такой крепкий, аж дух захватывает... Сам его приготовляю.
- Можно, - беря кисет, проговорил вахмистр.
Вахмистр закурил и, возвращая кисет крестьянину, спросил:
- Ну, как, хозяин, живется?
- Да чего ж, - неопределенно ответил тот. - Живем - хлеб жуем... - И, помолчав, добавил: - Вот прогнали царя, думковали, що в жизни облегчение буде, ан ни черта... Так же с нас налоги дерут, так же пан за аренду земли тяне... Все балакали, що вот-де землю начнут делить крестьянам... Да, должно, ни дьявола того не буде...
- Большевики заставят разделить землю.
Крестьянин живо посмотрел на Востропятова из-под белесых лохматых бровей.
- Большевики, говоришь?
- Да, именно они.
Крестьянин помолчал.
- Это ты, может, и правду кажешь, - раздумчиво проговорил он. - Тут у нас по селу слух идет, що большевики, мол, люди таки - раз чего захотят, так уж наверняка добьются...
- Верно, - согласился Востропятов.
- А это правда, що вони, эти большевики, справедливой жизни добиваются? - спросил крестьянин. - За бедный народ стоят?
- Ну конечно, правда.
Крестьянин хотел еще что-то спросить, но в это время из хаты вышел Прохор и прервал этот интересный разговор.
- Ну, давай, вахмистр, теперь потолкуем.
- Заходьте в горницу, - пригласил хозяин. - Там никого нема.
- Нет, спасибо, - отказался вахмистр. - Некогда. Проводи меня, Ермаков, дорогой скажу.
Они вышли за ворота. Улица была пустынна. Почти все жители деревни находились в поле: убирали просо, гречиху, пахали под зиму. Лишь в центре деревни, у школы, где поместился штаб полка, толпились казаки. Да у большой лужи, посреди улицы, возились ребята, пуская бумажные кораблики.
