- А я не хочу с ней разговаривать, - сказал Джимми.
- Я с ней сейчас поговорю, - настаивал Лысый. Он сунул сигаретку в зубы, зажег ее и подошел к женщине.
- Здор_во, крошка! - ухмыльнулся он ей.
Тигриная Женщина не ответила. Она неподвижно смотрела перед собой, дожидаясь трамвая.
- Я знаю, кто ты такая. Я видел, как ты сегодня раздевалась. Ты ващще, крошка, ты в натуре ващще!
Тигриная Женщина не отвечала.
- Ну, ты трясешь делами, господи боже мой, ты в натуре трясешь!
Тигриная Женщина смотрела прямо перед собой. Лысый стоял и ухмылялся ей, как идиот.
- Я хотел бы тебе вставить. Я хотел бы тебя трахнуть, крошка!
Мы подошли и оттащили Лысого прочь. Мы увели его подальше по улице.
- Ты осел, ты не имеешь права так с ней разговаривать!
- А чч, она выходит сиськами трясти, встает перед мужиками и трясет!
- Она так просто на жизнь себе заработать пытается.
- Она горяченькая, раскаленная просто, ей хочется!
- Ты рехнулся.
Мы увели его подальше.
Вскоре после этого я начал терять интерес к тем восресеньям на Главной улице.
"Фоллиз" и "Бчрбанк", наверное, еще стоят. Тигриной Женщины, стриптизерки с астмой и Розали, моей Розали, конечно, давно уже нет. Наверное, умерли. Большая трясущаяся задница Розали, наверное, умерла. А когда я бываю в своем районе, я проезжаю мимо дома, где когда-то жил, и теперь там живут чужие люди. Хотя те воскресенья были хороши, по большей части хороши - крохотный проблеск света в темные дни депрессии, когда наши отцы меряли шагами свои веранды, безработные и бессильные, и бросали взгляды на нас, вышибавших друг из друга дерьмо, а затем заходили в дома и тупо смотрели на стены, боясь лишний раз включить радио, чтобы счет за электричество был поменьше.
И ТЫ И ТВОЕ ПИВО И КАКОЙ ТЫ ВЕЛИКИЙ
Джек вошел и увидел пачку сигарет на каминной полке. Энн лежала на кушетке и читала Космополитэн. Джек закурил, сел в кресло. Было без десяти полночь.
- Чарли велел тебе не курить, - произнесла Энн, подняв взгляд от журнала.
- Я заслужил. Сегодня туго пришлось.
- Победил?
- Ничья, но победа - моя. Бенсон - крутой парень, кишки железные. Чарли говорит, Парвинелли - следующий. Мы Парвинелли завалим, и чемпион наш будет.
Джек поднялся, сходил на кухню, вернулся с бутылкой пива.
- Чарли велел мне не давать тебе пива. - Энн отложила журнал.
- "Чарли велел, Чарли велел..." Я уже устал от этого. Я выиграл бой. 16 боев подряд, у меня есть право на пиво и сигаретку.
- Ты должен держать форму.
- Это не важно. Я любого из них уберу.
- Ты такой великий, когда ты напиваешься, я постоянно об этом слышу какой ты великий. Меня уже тошнит.
- А я и так великий. 16 подряд, 15 нокаутов. Кого ты лучше найдешь?
Энн не ответила. Джек забрал бутылку пива и сигарету с собой в ванную.
- Ты даже не поцеловал меня, когда пришел. Сперва за свою бутылку схватился. Ты такой великий, правильно. Пьянь ты великая.
Джек промолчал. Пять минут спустя он стоял в дверях ванной, брюки и трусы спущены на башмаки.
- Господи Христе, Энн, ты что, не можешь здесь даже туалетную бумагу держать?
- Извини.
Она сходила в чулан и вынесла ему рулон. Джек закончил свои дела и вышел. Потом допил пиво и взял еще.
- Живешь тут, понимаешь, с лучшим полутяжелым весом в мире и только и делаешь, что ноешь. Меня бы куча девчонок заполучить хотела, а ты рассиживаешь тут, да ссучишься.
- Я знаю, что ты хороший, Джек, может, даже самый лучший, но ты даже не представляешь, как скучно сидеть и слушать, как ты снова и снова повторяешь, какой ты великий.
- Ах, тебе скучно, вот как?
- Да, черт возьми, и ты, и твое пиво, и какой ты великий.
- Назови лучшего полутяжелого. Да ты даже на мои бои не ходишь.
- Есть и другие вещи помимо бокса, Джек.
- Какие? Валяться на заднице и читать Космополитэн?
- Мне нравится улучшать свой ум.
- Так и должно быть. Над ним нужно еще много поработать.
- Говорю тебе, кроме бокса, есть и другие вещи.
- Какие? Назови.
- Ну, искусство, музыка, живопись, вроде этого.
- И у тебя они хорошо получаются?
- Нет, но я их ценю.
- Говно это, я уж лучше буду самым лучшим в том, чем занимаюсь.
