Потому что никто, кроме меня, не видел перекошенного лица моей служанки Шуа, обомлевшей при виде безжизненной головы грозного врага нашего народа.
Она стала метаться по шатру в поисках сумы, ругая себя за то, что не может найти единственную вещь, которая была поручена ей, — вещь, необходимую для завершения нашего предприятия.
— О Господи, куда пропала сума? Куда она могла запропаститься, о, Господи, Боже мой…
Она повторяла это все быстрее и быстрее, точно подгоняя себя. Я схватила ее за руки.
— Перестань! Успокойся! Не бойся! Все кончилось. Мы совершили то, ради чего сюда пришли. Обуздай себя! Сума рядом с твоей постелью. Ты знаешь, что ты должна делать.
Она пристыженно кивнула головой.
Дрожащими руками Шуа положила в суму голову Олоферна.
Как уже повелось в эти дни, мы подошли к передовым постам ассирийского лагеря и прошли вперед, чтобы «подразнить» обитателей Ветилуи.
Мы шли очень быстро, с трудом переводя дыхание.
Проснувшиеся ассирийские солдаты, уже привыкшие к нашим утренним появлениям, не обращали на нас особого внимания. Зато мы усматривали в каждом их взгляде тень подозрения.
Пройдя половину расстояния между лагерем ассирийцев и нашим городом, мы не остановились, как обычно, но направились к воротам города.
Я закричала как можно громче:
— Откройте ворота! Это я, Юдифь! Я несу вам голову Олоферна! Олоферн мертв!
Услышав мой голос, жители города поторопились открыть ворота, и мы поспешно вошли.
Мое появление было для них неожиданностью. Сбежались все, от мала до велика.
Появились Озия и Иоаким.
При виде головы Олоферна Иоаким пал ниц и стал целовать землю со словами:
— Восславим Господа! Восславьте Бога, который рукою этой женщины совершил подвиг и спас всю Иудею!
Огромная толпа исстрадавшихся людей присоединилась к Иоакиму. Все в один голос возблагодарили Господа за явленную милость и за чудо, которое он совершил моей рукой.
Затем Озия воздел голову Олоферна на копье и призвал:
— Братья мои! Вооружайтесь и готовьте коней! Неся перед собой эту голову, как святое знамя, мы нападем на врагов и захватим их добычу, награбленную в походах!
Одновременно послышался страшный шум и вопли из лагеря ассирийцев, которые обнаружили обезглавленное тело своего вождя.
При виде трупа Олоферна его солдаты в ужасе стали метаться по лагерю.
Когда же из ворот Ветилуи с боевым кличем вылетела наша конница, неся перед собой на копье голову Олоферна, ассирийцы обратились в бегство, давя и топча друг друга.
Граждане Ветилуи разграбили лагерь Олоферна и вернулись с богатой добычей.
Жители других городов Иудеи, прослышав о панике, охватившей ассирийское войско, стали совершать набеги на стоявшие там гарнизоны, и через несколько недель с ассирийским нашествием было покончено.
Так я превратилась в женщину, чье имя славится и восхваляется во всей Иудее, да и в соседних с ней странах произносится с неменьшим почтением, чем имя какого-нибудь полководца.
Три дня спустя после моего героического подвига Иоаким приказал подвергнуть избиению камнями торговцев Эбеда и Ифтаха, которые в трудные дни осады нашего города подстрекали народ к бунту.
Два месяца спустя после того, как я убила Олоферна, Иоаким приказал подвергнуть избиению камнями градоначальника Озию, который собирался сдать город неприятелю, если я не вернусь на пятый день своего отсутствия.
Власть в нашем городе была восстановлена и укрепилась, как никогда раньше.
Время разделилось надвое: на жизнь до осады ассирийцев и жизнь после их поражения.
Мой подвиг стал рубежом, от которого отсчитывали «до» и «после».
И поскольку я перестала быть обычной смертной, жизнь утратила для меня свою прежнюю привлекательность.
Три месяца спустя после того, как я убила Олоферна, Иоаким пригласил к себе меня и мою служанку Шуa и сказал следующее:
— Я узнал от Шуа, как все было на самом деле.
Служанка моя опустила глаза, устыдившись своего предательства. Иоаким между тем продолжил:
— Тень печали на твоем лице убеждает меня, что, подобно тому как ты лишила жизни тело Олоферна, смерть его убила радость в тебе.
Я окоченела от холода, исходившего от этого человека.
