2. Дипломатические перестановки
Пока же Великобритании пришлось озаботиться присылкой нового посла и основательной перетряской персонала посольства. От греха подальше сменили и весь польский вспомогательной персонал в Варшаве, так что агент генерала Речницкого, пани Кристина, оказалась не у дел.
Над Лондоном стояла удушающая июньская жара, когда из здания Парламента в Вестминстере вышел и отправился на прием к своему прямому начальнику некий джентльмен в строгом костюме и котелке, недавно получивший назначение вторым секретарем посольства Великобритании в Польше. Он направил свои стопы не направо, к Уайтхоллу (Форин Оффис джентльмен посетил вчера, получая свое назначение), а пересек наискосок площадь перед Парламентом. Хотя его начальник и подчинялся министру иностранных дел, его деятельность имела мало общего с дипломатией. Джентльмен в котелке шел к постоянному секретарю SIS.
Однако, несмотря на то, что резиденция Секретной Службы Его Величества располагалась по адресу 54, Broadway, джентльмен не свернул и на Виктория Стрит, чтобы по ней выйти к Бродвею. Вместо этого он пошел по Хорс Гардс Роад и, миновав Королевскую Кордегардию, срезал угол через Сент Джемс Парк. Затем по Марльборо Роад он вышел на Сент Джемс Стрит — средоточие аристократических клубов. Именно здесь, под самым боком у Сент-Джемского Дворца, завел себе рабочий кабинет его шеф, генерал-майор Стюарт Миниз [3].
Беседа начальника и подчиненного была достаточно короткой. Генерал-майор подчеркнул, что в Варшаве придется исправлять последствия провала прежней команды и искать новые способы как-то повлиять на ситуацию в желательном направлении.
— Простите, сэр, — с почтением произнес вновь назначенный второй секретарь, — но вчера в Форин Оффис я так и не смог добиться определенного понимания того, что же там считают «желательным направлением».
Лицо генерала на мгновение закаменело. После затянувшейся паузы он подошел к столику у стены, открыл коробку с сигарами, достал одну из футляра, провел ею рядом с носом, принюхиваясь, затем обрезал кончик небольшой настольной гильотинкой и не спеша раскурил от большой спички, с силой втягивая в себя воздух. Его собеседник не выносил табачного дыма, но ни словами, ни жестами, ни мимикой не выдал своих эмоций по этому поводу. Генерал, продолжая стоять у столика, с видимым удовольствием сделал несколько затяжек, а затем, сменив выражение лица на довольно кислое, наконец, заговорил:
— И на Уайтхолле, и на Даунинг-Стрит предпочитают говорить очень обтекаемыми и напыщенными фразами о миссии содействия демократии в Польше и восстановлении ее подлинной независимости, — процедил он, возвращаясь за свой массивный письменный стол.
— И все же как далеко, по вашему мнению, простирается их желание добиться демократии и независимости для этих поляков? — настойчиво добивался ясности подчиненный. — Понятно, что мы не можем действовать так, как в Греции. А что же мы можем?
— Все, — веско уронил слово хозяин кабинета и сделал еще одну затяжку. — Все в пределах утвержденного нам бюджета, — и в его голосе слышалась скорее горечь, нежели ирония.
— Понятно… — протянул джентльмен, собеседник генерала. — То есть мы обязаны толкать поляков на то, чтобы те насолили русским как можно больше, но ни на какое серьезное вмешательство Правительство Его Величества не пойдет… А что думают наши друзья за океаном?
