— Что за крючочки? — сразу заинтересовался второй секретарь посольства.
— Речницки по происхождению настоящий поляк, причем из родовитой шляхты, — первый собеседник так и не взял в рот свою зажженную сигарету, держа ее между пальцами и небрежным жестом отставив кисть в сторону. — В одной из главных ветвей рода Потоцких он остался единственным потомком, хотя и по женской линии. И ему явно льстит, что старая польская аристократия готова признать его и принять в свои ряды.
— Конечно, имя Потоцких в Польше все еще кое-что значит, — с видом знатока произнес посольский секретарь. — Но вы сказали — «крючочки». Еще что-то есть?
— Да, — кивнул первый коллега, — генерал явно опасается за перспективы своей карьеры в случае отзыва в Россию. Во всяком случае, на равноценную должность ему вряд ли приходится рассчитывать, а кроме того, Москва с подозрением относится к тем, кто служит в Польше. Более того, наши люди засекли за ним слежку и, судя по всему, генерал тоже о ней знает, хотя и не пытается уйти от наблюдения.
— Что за слежка? — дипломат не скрывал своей возросшей заинтересованности.
— Контрразведка русских, — пояснил первый коллега, — и есть основания считать, что их интерес не случаен.
— Что вы имеете в виду? Если его так плотно опекают, не опасно ли будет с ним связываться? — секретарь занервничал.
— Напротив, — вмешался второй коллега, — это дает нам в руки рычаги влияния. В Варшаве ходят слухи, что Речницки присваивает конфискованные при проведении войсковых операций драгоценности. При случае его можно будет припереть к стенке… А что касается опасности контактов, то генерал не промах — он никогда не беседует с нужными людьми при свидетелях. И он очень разборчив в своих связях. Интересно то, что с людьми из WiN он категорически отказался контактировать, а вот «Крук», вопреки нашим инструкциям, имел с ним весьма далеко зашедшую беседу.
— «Крук»? — Гарри Л. Карр чуть не подскочил со своего места. — Вы там что, совсем распустились? Не соображаете, что его подставлять категорически нельзя?! И почему я только сейчас впервые слышу об этом?
— Мы же только что вам объяснили, сэр, — снова вступил в разговор второй коллега, — что «Крук» сделал это вопреки нашим прямым инструкциям.
Он потрогал рукой чашку чая, стоявшую перед ним на столе, едва заметно поджал губы, затем встал, подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул кому-то в дверной проем:
— Мэгги, будь добра, завари нам с коллегами свеженького чаю!
Затем он вернулся на место, коротко бросив:
— Прошу прощения, сэр.
— Судя по вашим наглым физиономиям и по тому, что сообщений о его провале не поступало, на этот раз все обошлось? — инспектор Северной Зоны погрозил своим собеседникам пальцем. — Смотрите, это чересчур опасная игра. А еще опаснее скрывать такую информацию от своего прямого начальника! — в его голосе послышалось рычание тигра, вышедшего на охоту. Гарри Карр очень дорожил этим агентом. Настолько, что даже его многолетний друг Гарольд Адриан Рассел Филби, заведующий IX Секцией SIS (антикоммунистической, впоследствии — R5), знал только кличку — и ничего больше.
— Там все игры опасные, — меланхолически заметил второй коллега, но очень-очень тихо, так что непонятно даже было, расслышал его кто-нибудь или нет. — Среди наших людей в Польше, — продолжал он уже нормальным голосом, — четко оформились две группы, очень плохо сотрудничающие между собой. Одна — это группа офицеров прежней Армии Крайовой, ушедшая в подполье для борьбы с коммунистами. Прежде всего это WiN, а также группы, созданные на основе Народовых Сил Збройных. Остальное — мелкая шушера, и даже неясно подчас, за кого и за что они, собственно, выступают. Да и обычных бандитов среди них хватает. У нас на контакте есть так же несколько маленьких ячеек «Вервольфа» и остатков СС. Вторая группа представлена в основном высшими офицерами и генералитетом прежней Речи Посполитой, среди которых немало аристократии. Они не выносят подпольщиков, считают их быдлом, способным только на комариные укусы, сеющие недоверие к старым офицерским кадрам в целом. Их ставка — подготовка военного переворота. — Закончив монолог, он потянулся к уже почти опустевшей пачке сигарет.
