Поезд шел по берегу океана. Даже на тех станциях, где не предусматривалась остановка, стояли толпы народа. Люди держали плакаты. Я не увидел ни одного враждебного. Тексты были довольно трогательные, многие на русском языке, с ошибками: «Добро Пожалувать»…
В городке Сен-Луис-Обиспо поезд остановился, и Хрущев пожелал покинуть вагон. Народу там было видимо-невидимо. И опять дружеские слова на плакатах, приветливые улыбки. Хрущев устремился к толпе. Наконец-то он попал в свою стихию. После поездок в закрытой машине он получил возможность пообщаться с людьми. Здоровался с ними, брал на руки детей, словом, вел себя очень по-американски, точь-в-точь как здешний политик в ходе предвыборной кампании. Это, кстати, подметили и журналисты, написав также о том, что в мэры Сен-Луис-Обиспо Хрущева точно бы избрали. Утверждение шутливое, но оно говорит о популярности Никиты Сергеевича и об отношении к нему американцев.
Помню один плакат: «Господин Хрущев, мы не Лос-Анджелес, мы вас любим. Оставайтесь у нас!» И я подумал тогда, что все же не уходят в песок слова советского руководителя. Произнесенные с телевизионных экранов, они проникали в сердца американцев, даже если Хрущев «сражался», отстаивая свою точку зрения, как это было в Лос-Анджелесе.
Не только Никита Сергеевич, но и Нина Петровна произвела очень хорошее впечатление. Жена Хрущева была интеллигентной женщиной. Она никогда не претендовала на особое к себе внимание. От нее исходил мягкий, добрый свет ее души. Лучшую, на мой взгляд, характеристику ей дали в американской прессе после визита Хрущева, любовно назвав «всеобщей бабушкой», что полностью соответствовало ее облику и характеру. С Ниной Петровной было приятно общаться. В поездках чувствовалось, что она к ним готовилась, читала соответствующую литературу.
В Сан-Франциско нас встречал мэр Джордж Кристофер, грек по происхождению. Он очень тепло поприветствовал Хрущева и вручил ему символический ключ от города. Я сразу заметил, что отношение здесь к высокому гостю совсем не такое, как в Лос-Анджелесе. Более уважительное и сердечное. Не знаю, может, сыграл свою роль ночной разговор Громыко с Лоджем. Но с другой стороны, между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско издавна существует соперничество за звание первого города Калифорнии. Вероятно, дело было и в этом. Здесь хотели перещеголять Лос-Анджелес в гостеприимстве. Так или иначе, но именно в Сан-Франциско Хрущев получил возможность погулять по городу и поговорить с горожанами. В этих разговорах звучало не раз: «Мы не Лос-Анджелес, мы — настоящая Америка». Замечу, что Лос-Анджелес ассоциируется у американцев с Голливудом, «“фабрикой грез” и красивых иллюзий» и, по их мнению, понятию «настоящая Америка» он не соответствует.
Однако и в Сан-Франциско не совсем гладко все прошло. Не на улицах, а на встрече с лидерами крупнейших американских профсоюзов. Встреча носила неформальный характер и проходила за званым ужином. Присутствовали многие известные профсоюзные боссы, в частности семь вице-председателей АФТ — КПП (Американской федерации труда — Конгресса производственных профсоюзов). После застолья завязалась беседа. Вопросы так и сыпались. Очень острые, задиристые, ни один из них не был рассчитан на то, чтобы поддержать нормальное кровяное давление у советского лидера. Думаю, это была самая конфронтационная из всех встреч, состоявшихся в дни визита Хрущева в Америку. Поднимались вопросы свобод и прав человека в СССР, вспоминали Венгрию и трагедию, которая там произошла, упоминали ГДР и навязанный ей коммунистический режим, а также бедственное положение трудящихся в Советском Союзе и так далее. Конечно, для Хрущева все это не было неожиданностью. Он понимал, что ему не переубедить своих собеседников. Но тем не менее ринулся в бой.
Встреча длилась долго. Закончилась ночью. И все время Хрущев был на подъеме. Он стучал кулаком по столу, повышал голос, срываясь иногда на крик. Его пытались перебивать, но это никому не удавалось. В какой-то момент, когда речь зашла об обмене культурными ценностями, Хрущев вернулся к теме Голливуда. При этом он поднялся со своего места и стал говорить, что советские люди никогда не захотят смотреть то, что ему показывали в Голливуде.
