Халиф вошел в залитый лунным светом двор Красного замка, и сначала он показался ему пустым.
В заросшем саду стрекотал сверчок, легкий ветерок поднял с каменных плит и забросил в чашу фонтана пару высохших листьев. Давно покинутое людьми строение неуклонно ветшало в безразличном покое старости – трава и корни раздвинули когда-то плотно пригнанные друг к другу полированные плиты, на желто-красных узорах змеились нанесенные дождями полосы песка. По углам двора намело высокие кучи мусора. Ветки, листья, косточки птиц – весь этот сор время разбросало по большому каменному прямоугольнику в ограждении подгнивших деревянных арок. В глубине двора, у каменного кольца, еще сохранявшего форму фонтана, Аммар заметил какую-то тень. Подойдя поближе, он расслышал и звук – тяжелого, надсаженного дыхания.
Нерегиль стоял на коленях, положив руки на рукоять упертого в плиты меча. Тауширное золото узоров на изогнутых усиках гарды светилось даже в темноте ночи. Сплетя пальцы и повиснув на почти вытянутых руках, нерегиль… дышал. Похоже, это было единственное, что он мог делать.
– Тарик?..
Аммар встал на колени, пытаясь заглянуть в опущенное к земле лицо – его полностью скрывали спутанные пыльные лохмы.
– Тарик?..
Хриплый вдох-выдох.
– Тарег?.. – с трудом выговорил Аммар странное настоящее имя нерегиля.
Лохмы легонько качнулись. Тарик медленно поднял голову:
– Я… упустил… девушку…
– Ты ее спас, – твердо сказал Аммар.
Нерегиль смотрел куда-то мимо и сквозь него, как смотрят слепцы на базаре.
– Айша в безопасности, мы нашли ее, – попытался дозваться Аммар до чего-то, что скрывалось за этим стеклянным взглядом.
Тарик смежил веки и снова уронил голову.
– Тарег? Тарег?!
– Он тебя не слышит… человечек, – последнее было сказано на ашшари с такой ненавистью, что Аммар схватился за рукоять меча.
И обернулся. Сумеречники, целая толпа. Впереди стояла женщина – длинные рукава спускались к земле, плотный, расшитый серебром шелк матово блестел в свете луны. Она была не при оружии, зато стоявший рядом чернявый парень держал руку на длинной рукояти изогнутого меча. Аураннцы. Свита Джунайдовой жены-шайтанки.
Вдруг из-за их спин кто-то вывернулся и с плачем метнулся к повисшему на перекрестье меча нерегилю. И жалобно запричитал, обвивая тому шею и руки длинными желто-розовыми рукавами. Высокий голос всхлипывал и повторял одно и то же, одно и то же. Аммар медленно поднялся на ноги и снова оглянулся на вставших плотным рядом аураннцев. Женщина в серебряном платье резко спросила:
– Тебе действительно это было нужно? А если он не выживет? Что будешь делать? Прикажешь привезти еще одного? А потом уморишь и пошлешь за следующим?
– Я… не заслужил таких упреков, – с трудом выговорил Аммар. – Я… я не знал.
И обернулся к Тарику. Тот лежал на боку, вздрагивая, как загнанная лошадь. Невидящие пустые глаза не отражали ничего. Над скрючившимся телом рыдала аураннка, распустив длинные волосы и вытирая лицо рукавами.
– …Так, значит, церемониальных одежд – триста пар, серег золотых с жемчужинами весом не менее мискаля к ним – еще триста пар, трижды по тридцать лошадей породы хадбан гнедой и серой масти… – заботливо перечислял вазир, кивая писцу.
Тот споро водил каламом, откладывая в сторону уже четвертый лист бумаги. Этот день стал для Аммара счастливым: сегодня царедворцы договорились о размерах свадебного выкупа, который следовало передать невесте во время церемонии. Безусловно, обычаи требовали, чтобы выкуп вручали в присутствии семьи избранницы – но вот с этим, а также с выбором опекуна нареченной возникли трудности.
