— Пробки… — улыбнулся Сергей. Ему хотелось сжать в объятиях этого худого, взъерошенного, как уличный воробей, человека.
Сливной подошел ближе, положил Сергею руку на плечо.
— Не буду расспрашивать, что у вас там случилось по пути. Захочешь, сам потом расскажешь. Сейчас мне придется связаться с соответствующими службами. Каждая минута промедления — чья-то жизнь. А мой друг-вирусолог чертов герой, да, Михаил Григорьевич? — Он подмигнул вирусологу, устанавливающему капельницу на металлической стойке и скорчившему в ответ недовольную гримасу.
— Теперь совершенно очевидно, что созданный им препарат эффективен, — продолжал Сливной. — Одновременно вели разработки крупнейшие институты в стране, а наш пострел везде поспел! — рассмеялся он. — Честно скажу, я не верил, что препарат поможет на завершающей стадии болезни. Но нет худа без добра! Михаил Григорьевич прав. Твоя дочь находилась при смерти. Это чудо…
— Чудо… — повторил вслед за врачом Сергей. Он подмигнул Сафарову. — А как этот дуболом? Выкарабкается?
— Твой друг в порядке. Насколько я могу судить, он заразился совсем недавно. От контакта с носителем прошло около суток, может, чуть больше.
— Был такой контакт! — рассмеялся Сергей.
Сливной обернулся к Сафарову:
— Вы не станете возражать, молодой человек, если мы с моим другом-ученым предъявим вас для врачебной комиссии?
— Валяйте!
Рустам с интересом осматривался по сторонам.
— Это значит, что вас пару недель продержат на карантине, — продолжал Сливной. — Будут обследовать, как космонавта перед полетом.
— Или как подопытную мышь! — с усмешкой добавил Сафаров. — Серега, отгонишь тачку?
Авдеев кивнул.
— А что будет с Мариной? — спросил он, глядя на пятна румянца, проступающие на скулах девушки. — Ее тоже будут держать на карантине?
— Таковы правила! — ответил Сливной. — Не беспокойтесь, папаша! Я буду рядом!
— Не мешало бы и вас, мужчина, обследовать, — заметил Кравец, стравливая воздух из тонометра. — У вас имел место тесный контакт с двумя инфицированными людьми.
Сергей вопросительно посмотрел на Сливного. Врач едва заметно пожал плечами.
— Девять жизней…
— Как вы доберетесь домой? — продолжал настаивать Кравец. — На дворе утро, вас обязательно сцапает патруль! — Вирусолог сделал страшное лицо, а слово «сцапает» произнес с таким хищным и одновременно испуганным выражением лица, что Авдеев рассмеялся. Ему теперь все время хотелось смеяться. И вероятная встреча с патрулем не страшила его. Надя как-то раз сказала, что такие определения, как «вероятные» или «возможные», употребляют рефлексирующие невротики. Боязнь будущего. Он не боялся будущего. Будущее наступило, и оно было прекрасным.
— Пусть сцапает!
Сергей шагнул к вирусологу.
— Разрешите вас обнять, уважаемый ученый!
Кравец инстинктивно отпрянул, забормотал что-то невнятное, но Авдеев сжал в объятиях худенького человека.
— Медведь! — засмеялся Сливной. — Ты нашему гению кости сломаешь!
Вирусолог высвободился из железного захвата Авдеева помятым, но улыбающимся.
— Все-таки не мешало бы и вас обследовать, Сергей…
— Матвеевич! — подсказал Сливной.
— Сергей Матвеевич, — завершил фразу вирусолог.
— Обязательно. В следующий раз. Меня жена дома ждет…
Сергей наклонился над дочерью, бережно коснулся губами ее лба. Он был в меру горячим, хриплое дыхание сменилось на глубокое и ровное. Авдеев обменялся рукопожатием с Рустамом.
— Скоро увидимся, братишка!
— Две недели!
Сафаров развел указательный и безымянный палец в форме знака латинской буквы V.
— Я позвоню тебе сегодня, — сказал Сливной. Он набирал чей-то номер, его лицо с грубоватыми чертами приобрело то характерное выражение, какое возникает при ожидании разговора с вышестоящим начальством.
Сергей вышел из лаборатории, бегом спустился по лестнице. Нога болела, но это уже не имело значения. Августовский воздух окутал его запахом цветущего шиповника, древесной коры и горячего асфальта. Типичные запахи летнего города. Смущало запустение на улицах, отсутствие людей и машин, но теперь он знал точно: это временное явление. Очень скоро жизнь вернется в привычное русло. И это замечательно, потому что нет ничего ценнее самой жизни.
