Ящик Пандоры - страница 49

«Это пламя бушует в твоей душе, старичок!»

Он услышал голос Сомова. Это случилось столь отчетливо, что Сергей открыл глаза. Солнечные лучи вливались в комнату через неплотно задернутые занавески. Глухо стучало в груди сердце, спрятанный под толщей мышц и костей пульсирующий мотор.

«Пламя? — мысленно спросил он. — Какое пламя, Сом? Моя дочь умирает!»

«Смерть — не самое страшное, что может случиться, Авдей! — рассмеялся Виталик. Ошибиться было невозможно, в пылающей голове Авдеева звучал голос однополчанина и друга с характерными саркастическими интонациями. — А потом, кто ты такой, чтобы знать наперед, кто и когда должен умереть?»

Сердце билось ровно и четко. Шестьдесят ударов в минуту. Сколько ударов оно совершает за человеческую жизнь, безустанно прокачивая тонны крови по извилистым артериям? Наверняка на этот вопрос, как и на многие другие, касающиеся человеческого организма, у врачей имеется ответ. Только вопросы жизни и смерти по-прежнему остаются за пологом тайны.

«Марина умрет, Сом?!» — мысленно закричал Сергей.

«Правильно говорят у вас в сообществе, — соленый огурец никогда не станет свежим! — смеялся Сомов. — Ты по-прежнему хочешь управлять всем вокруг, словно бессмертный. Та вакцина, что была привита тебе в Африке, возможно, еще сохранила свою эффективность[2]. Кто знает, какова длительность ее действия на организм человека? Опытных испытаний не проводилось…»

— Ты хочешь сказать, у меня иммунитет против вируса? — озадаченно спросил Сергей, понял, что говорит вслух, и спохватился. Однако Марина продолжала спать, солнечный луч, падающий из окна, коснулся ее лица, девушка взмахнула рукой, словно сметая невидимую паутину. Авдеев поднялся на ноги, подошел к окну, задернул плотнее шторы. Он вновь лег, попытался настроить невидимую волну на мысленный контакт с Сомовым, но в голове царила бездумная тишина. Он долго лежал, глядя в точку на стене, между постером с изображением Эйфелевой башни и круглыми часами с несущейся по круглому циферблату секундной стрелкой. Прошло двадцать четыре минуты. Во дворе сердито зарычал мотор внедорожника. Авдеев спал. Ему снилась выгоревшая на солнце каменистая пустошь и что-то туманное, отдаленно похожее на кривое дерево, лишенное листвы. Подле этого дерева сгрудились люди, разглядеть их детально не было возможности, чувствовалось лишь ощущение неясной тревоги, известное в психологии как феномен коллективного бессознательного. Сергей дернулся во сне, привычная боль резанула бедро. Пришла мгла, в которой не оставалось проблесков света. Сергей подумал, что он умер, и эта мысль вызвала чувство досады и грусти. И еще незавершенности, будто что-то очень важное он не успел закончить.

— Нет! — прошептал он во сне. — Рано… Еще не время…

Солнце закрыло белое облако, похожее очертаниями на пуделя с острой мордочкой и аккуратно постриженными лапками. В комнате потемнело. Сергей спал, лежа на спине, его правая рука с плотно сжатыми в кулак пальцами была отброшена в сторону. Он словно готовился нанести удар. Марина перевернулась на бок и тихо застонала. Температура спала, кашель не сотрясал грудную клетку, как прежде. Впервые за время болезни девушка спала обычным крепким сном, а не металась в забытьи по скомканным влажным простыням.

Человеческое общество устроено по принципу волчьей стаи. Во главе стоит альфа-самец, вопреки укоренившемуся мнению, это самый умный волк, а вовсе не самый сильный и удачливый в охоте. Альфа-самец опирается на членов стаи, именуемых бета. Это сильные волки, готовые сообща отстаивать интересы вожака. Волки — моногамные животные, самцы выбирают подругу на всю жизнь, проявляют к ней заботу и любовь. А еще есть переярки — волки-одиночки, часто это изгнанные из стаи самцы, наказанные таким образом за сопротивление, оказанное вожаку. Изредка переярки встречаются и организуют опасный союз, состоящий из двух или трех свободолюбивых хищников.

Рустам был типичный волк-переярок, и когда судьба свела его с Авдеевым, он безошибочно угадал такого же волка-одиночку, каким был сам. Рустам всегда полагался на свои инстинкты. Звериное чувство, доставшееся современному человеку из древности, когда интуиция, физическая сила и быстрота реакции ценились выше денег и ценных связей. Он родился в Махачкале, в интернациональной семье. Отец был дагестанцем, тренером по вольной борьбе, а мать — украинка, уроженка Донецка. Они встретились в Киеве, где отец, в то время молодой борец, выступал на соревнованиях, а мать работала медсестрой в спортивном комплексе. Скоротечный роман, развивающийся на волшебно красивых берегах Днепра, завершился браком и рождением сына. Отец Рустама был мягким, уступчивым человеком, мальчик никогда не слышал его повышающим голос. Родители решили оставить за сыном выбор религии, и так сложилось, что, прожив длительное время в Петербурге, мастер спорта по боевому самбо Рустам Сафаров принял православие, получив при крещении имя Дмитрий. Такому необычному выбору веры для уроженца Дагестана Рустам был обязан драматической истории, случившейся в его жизни. Он встретил чудесную девушку Настю. Свадьба планировалась на осень, но жизнь иногда выступает в роли хладнокровного палача, отсекающего надежду острым клинком вершителя судеб. Настя заболела раком поджелудочной железы, болезнь сожгла девушку в считаные недели. Перед смертью она попросила Рустама принять крещение. А незадолго до трагического события молодые люди, полные сил и надежд на счастливое будущее, путешествовали по Грузии. Служба на арамейском языке, идущая в маленьком селении, произвела на Рустама необыкновенно сильное впечатление. Мир тесен! С настоятелем монастыря отцом Серафимом они оказались косвенно знакомы: тот тренировался у отца Сафарова в период, когда он приезжал на Украину. Прощаясь, священник благословил их обоих, на глазах Насти блестели слезы, как крохотные, идеальной чистоты, алмазы.