Он указал костлявей рукой скелета на мешки с сокровищами. Некоторые из них лопнули — когда драконы напали, люди, несшие тюки с дарами, в панике побросав все, бросились бежать, — и теперь содержимое мешков посверкивало на земле.
— Хорошо, — пробурчал Дрансагалор.
— Конечно, — сказал Саммастер, — самый драгоценный наш дар не какая-нибудь побрякушка, а власть и бессмертие, которые вы отвергли, когда я пришел к вам в первый раз.
Нидл фыркнула, и спутники мертвяка закашлялись от остатков ядовитого газа, струйку которого она выпустила из ноздрей.
— Избавь нас от твоих призывов и пророчеств, — сказала дракониха. — Может, однажды, когда наши дни подойдут к концу, мы и решим продлить свое существование, став ожившими мертвецами, но сейчас у нас нет никаких причин лишать себя всех удовольствий обычной жизни.
Как часто Саммастер получал такой резкий отказ. С самого своего основания Культ Дракона вел непримиримую войну с Мистрой, Избранными, Арфистами, а также с монархами и благородными рыцарями, которые вмешивались в его дела по всему Фаэруну. Но даже несмотря на это, самой серьезной причиной провала его планов было то, что сами драконы не хотели принимать избранную им судьбу. Вот почему равнодушие Нидл и Дрансагалора вызвало у него только легкую досаду, не больше. Он знал, как открыть им глаза на истинное положение дел.
— Несколько минут назад, — сказал он, — вы безоглядно и безрассудно пытались атаковать нас. Глупо.
Нидл показала клыки и прошипела:
— И что из того? Нам все равно не страшны такие жалкие и презренные существа, как люди.
— Если бы захотел, — ответил Саммастер, ~ я бы мог причинить вам вред. Это могут и другие колдуны и заклинатели.
— Это все безумие, — сказал Дрансагалор, пожав черными крыльями.
— Да, — ответил мертвяк, — я знаю.
— Оно настигло всех драконов в лесу, — прошипела Нидл. — Думаю, то же самое произошло и с обитателями Твердых Гор. Скоро мы соберемся в стаи и отправимся убивать, уничтожать и разрушать.
— Ты словно этого уже ждешь, — сказал Саммастер, — и я понимаю почему. Людям тоже нравится сходить с ума. Мы пьем вино и нюхаем дурман-траву. Некоторые из нас старательно вынашивают свой гнев, пока он не выльется в насилие. Мы устраиваем фестивали, во время которых по неписаному закону на день или два люди дают волю своей похоти и диким наклонностям, которые до того сдерживали. Но мало кто из моего народа хотел бы впасть в безумие навсегда. Уверен, и среди вас тоже таких немного. Но именно эта участь вас ожидает.
— О чем ты говоришь? — прорычала Нидл.
— Как тебе известно, — сказал Саммастер, — я изучил все, что касается Священных. Я знаю, время от времени вы впадаете в ярость, но я выяснил и еще кое-что. Грядет очередное бешенство, но оно будет существенно отличаться от всех предыдущих, потому что никогда не закончится. И это низведет вас до уровня обычных бешеных чудовищ.
— Почему? — спросил Дрансагалор. — Почему это явление должно стать более пагубным, чем все другие?
— Этого я не знаю, — сказал мертвяк.
Он не хотел лгать змеям, но пришлось — для их же собственной пользы.
— Вряд ли ты вообще что-либо знаешь, — презрительно сказала Нидл. — Думаю, все это просто чушь.
— Я уже доказал вам, что знаю кое-что о безумии, — сказал Саммастер. — Разве я не утихомирил вас? Вам нужны еще доказательства? Если хотите, я могу несколько раз ввергнуть вас в помешательство и вывести из него, но вряд ли вам это понравится.
— Думаю, — прогремел Дрансагалор, — что бред этого мертвяка может стать правдой. Я видел в своих снах, что это безумие будет ужасающим бедствием. Надеюсь, это были всего лишь болезненные кошмары, но если Саммастер, который считается другом драконов, принес нам такие же вести…
— Нам нечего бояться, — сказала Нидл, — потому что колдуны уже дали нам средство борьбы с безумием.
— Жаль, но это не так, — сказал Саммастер. — Я могу предложить вам только временную отсрочку. Когда бешенство наберет силу и ужесточится, даже моя защита не сможет противостоять ему. Как и любая другая, кроме одной-единственной.
Дракониха подозрительно взглянула на него и спросила:
