* * *
А позавчера началось! Думали — совсем каюк. В Тургайской ложбине, где река Убаган соорудила, с дури, солёное озеро Кушмурун, два вьючных верблюда, молодых, конечно, отошли в сторону от каравана. Наверное, почуяли соль и воду — лучшее лакомство. И тут же встряли по колена в солончаковые топи.
Караван-баши, крепкий, высохший от солнца и времени проводник, назначенный к русам указом казанского хана, заорал. Проня Смолянов, ехавший на резвом коняге, тотчас повернул в сторону увязших верблюдов.
— Стой! Иначе я тебе голову отрежу! — тихо и по-русски сказал Проне Караван-баши.
Ну! Если начальник каравана говорит по-русски, значит, беда. Проня натянул поводья.
Попавшие в тягучую липкую грязь верблюды теперь не шевелились. Стояли смирно. Тоже, наверное, испугались русского языка.
— Пока всем стоять тихо! — Баши медленно слез со своего одногорбого дромадера, осторожно ступая, прошёл несколько шагов в сторону застрявших животных.
Коричневый, густой, как деревенская сметана, солончак, уже засосал ноги животных выше колен.
— Что в тюках? — не повернув головы, спросил баши.
— Янтарь в тюках, — ответил Книжник. Он скинул с головы капюшон чёрной рясы, огладил короткие седые волосы и добавил: — На том верблюде, что увяз первым, в двух тюках самый ценный янтарь — с мухами.
— Две солёные кожи вязать к арканам. Арканы — к волосяным верёвкам! — приказал баши. — Потом бросать к верблюдам!
Проня с Бусыгой тотчас исполнили повеление. Бараньих шкур хватало. И чем их солить — тоже. Чего в азиатских пределах вдоволь, так это соли! Потому на бараньи шкуры грязной соли не жалели. Шкуры быстро дубели на солнце, становились как деревянные обломки широких досок.
— Кидай мне шкуры!
Бусыга шкуру кинул точно к ногам баши. Проня промазал шагов на пять.
— Тяни шкуру к себе и кидай второй раз. Третьего раза не будет. Утонешь вместе с верблюдами, — тихо сказал Проне Караван-баши и ругнулся персидским злым богом.
Проня затряс головой, рывками подтянул к себе волосяную верёвку со шкурой. Два раза примеривался бросить, но руки дрожали.
Книжник не стал больше смотреть на муки Прони. Отобрал у него шкуру и кинул сам. Шкура легла на расстоянии вытянутой руки от Баши.
— Якши, Проня! — похвалил он, не оборачиваясь.
— Я всегда молодец! — отозвался Проня.
— Конечно, молодец, — согласился Книжник. Он очень правильно говорил по-русски, только когда злился, у него проскакивали трещинки в горловых звуках. И в этот раз проскочили. — Он, твой шурин, полная скотина, — обратился Книжник к Бусыге. — Дорога дальняя, путь неизвестный, а он каждый день — пьяный.
— Дыхни мне! — Бусыга подступил прямо к лицу Прони.
Проня выругался чёрным черемисским словом, нехорошо помянув Книжника, и дыхнул.
— Пьяный, — с тоской согласился Бусыга и стал искать на тюках лежащих верблюдов что-нибудь тяжёлое.
— Отсюда чую, самогон кавказской выделки, — определил Книжник, стоявший от них в пяти шагах. — Он, твой шурин, погубит караван.
— Не пил я! Сегодня не пил! — возопил Проня. — Вот те крест!
— Пил! — хрипло сказал Книжник. — Пил!
Верёвки под ногами спорящих стали дёргаться.
Караван-баши, попеременно двигая шкуры, стоя на них коленями, подобрался к тонущим в липкой грязи верблюдам, ухватился рукой за тюки. Тюки с янтарём висели на широких матерчатых вязках по бокам верблюдов, вязки проходили меж горбов. Баши, — откуда взялась сила у тонкого, старого мужика, — перетянул на свою сторону тот вьюк, что висел с другого бока. Не свалил его в грязь, а удержал между горбов. Ножом перерезал вязку так, чтобы тюк с его стороны упал на баранью шкуру. Шкура с ним стала медленно уходить в грязь, сворачиваясь краями.
— Тяните, урус шайтан!
Быстро потянули шкуру к себе, на сухое место и один тюк спасли. Точно так же на других шкурах вытянули ещё два тюка.
— Вроде хорошо пошло, — пробормотал Проня Смолянов, тягая волосяную верёвку.
— Сплюнь, сволочь! — посоветовал совсем злой Бусыга.
Проня сплюнул.
Тотчас произошло то, чего все, кроме Прони, боялись. Молодой верблюд, на котором остался всего один тюк с янтарём, почуяв лёгкость, решил самолично вырваться из холодной трясины и забился ногами, всем телом, разбрасывая вокруг себя грязь. Он сбил Караван-баши в сторону от уже намокших бараньих шкур. Баши немедля лёг на грязь, распластав руки и ноги.
