— Раньше не мог догадаться? — грозно, невмоготу себе, проорал Иван Третий.
— Брат мой родный! То ведь есть иноземные купцы! Шум пойдёт!
— У меня в свидетелях пять тысяч войска. Каждый скажет, что московскому володетелю не один этот шпынь поклона не отдал. Черемис, хэйя!
Надёжа Черемис, мягко ступая, по очереди подходил к каждому иноземному купцу. Легко валил его вместе с конём на землю и в момент падения отрубал телу голову. Двое купцов стали было поворачивать коней. Но там, сзади, в ряд стояли хмурые великокняжеские бердышане, потряхивая огромными боевыми топорами. Солнце бегало, искрилось на отточенных лезвиях.
— О! — похвалился Надёжа Черемис, взяв в каждую руку за волосья но три иноземных головы. Он подошёл к Ивану Третьему, бросил головы князю под ноги.
Рассчитанным движением Иван Третий, не глядя, достал из кармана шубы золотой венгерский дублон, подал его Надёже. Черемис дублон схватил, облыбзал добрую княжью руку и пошёл втыкать арабский крис по рукоять в землю — чистить от преступной крови.
У братца Юрия в глазах замелькали тени, он почуял страх.
— Вставай, братец, давай хоть обнимемся за нежданную встречу! Как там мои племянники? Научились стрелять из детских луков, что я им послал прошлой зимой? — ласково, как ни в чём не бывало, спросил великий князь Московский.
Татары позади братца Юрия кидали на телеги тела казнённых иноземных купцов, успевая шарапнуть по ихним карманам.
— Научились, брат...— бормотал Юрий. — Пошто ты так?! Ведь теперя ни один корабль к сельцу Архангельскому не придёт!
— Пущай не приходит. Мне-то от их приходов какой прибыток? Мне, володетелю сих приморских земель, а?!
Младший брат великого князя махнул рукой, поднялся с земли, пошёл, сел на лошадь. За тот малый срок, что он здесь правил, малым флотом ходили сюда иноземные купцы, и он получил от них почти сто русских фунтов серебра! Тогда как годовой оброк и подворный сбор со всей Ваги не приносил и двадцати пяти фунтов. На эти деньги как жить на северских, стылых землях? И вот те нате — старший брат явился!
Юрий Васильевич от испуганного томления в голове и не вспомнил, что половину тайных сборов от иноземных купцов он совсем недавно втихоря отправил в Великий Новгород, доверенному купчишке киевского жида Схарии, осевшего в Новгороде якобы аж с 1570 года по новому исчислению лет, от которого и пошла по Московии зараза жидовской ереси. А за жидом стояла свирепая и на всё готовая Марфа-посадница.
* * *
Вечером в Холмогорах старший брат вразумлял младшего брата. Сидели в малой горенке. Иван Третий с удовольствием выпил шотландского самогона из ржаной отруби, сожрал десять полных ложек красной икры, пополам с белым рижским хлебом, мазаным жёлтым маслом холмогорских коров.
Позади Юрия сидел скотина Шуйский. Тоже ел всё, что и князь. Но успевал, гад, и саблей скрипеть. То вынет из ножен, то опять заткнёт.
— По удельному русскому праву, — толковал Юрию прописные истины великий князь, — всё, что приносит тебе удельная земля, то — твоё. А море не трогай! Моё оно, море. Сиречь, как и те корабли, что приплывают по этому морю. Рыбу морскую али тюленей, что на берег вытащат твои люди, бери себе.
— И ежели иноземный корабль какой вытащат твои люди на берег, то и корабль бери себе, — сказал сзади сволота Шуйский. — Со всей оснасткой и всем добром внутри.
Мысль Шуйский изрёк пограбёжную, но очень свежую. Юрий Васильевич внимательно глянул на старшего брата. Иван Третий тотчас кивнул на слова своего конюшего:
— Выбросит чей корабль на берег — волоки себе! А команду корабельную, капитана и прочих можешь отсылать ко мне, на Москву. Ибо нет у тебя права распоряжаться иноземными делами... Завтра мы сами, без тебя, проедем до села Архангельское. Поглядим да кое-что там уладим — наверное, так же, как Надёжа Черемис. Спать пошли!
* * *
Весть о том, что на побережье Белого моря добрались татары, рано поутру сорвала на крик весь приморский посёлок в сотню дворов. Бабы завыли, мужики похватали багры. Английский бриг, две датских шхуны да три же шведских купеческих «развала» выбрали якоря да чутка отдали рифы на парусах и завертелись в полосе прибоя, ожидая хозяев.
