Следующим днем Нави пристал к ней: «Скажи число!» — и Дороти отрезала:
— Нет, сначала ты мне скажи. Как тебя зовут?
Он опешил:
— Я — Нави.
— Это не имя. Ни одна мама не додумается так назвать ребенка.
— Я — Нави!
— А дальше? Имя матери, имя отца?
— Я — Нави…
— Тогда не видать тебе числа.
Его губы тут же капризно скривились:
— Скажи число, ну пожалуйста!
— Нет.
Она обмакнула перо и принялась писать.
— Скажи! Ну скажи же!..
Дороти не обратила на него внимания. Оказалось, это просто: достаточно думать о семерке. Нави повторил просьбу раз десять, а потом завыл по-собачьи и выронил перо. Подбежал мастер Густав:
— Что происходит, тьма бы вас?
— Я делаю свое дело, — сказала Дороти. — Он — нет.
— Она не дает число! Она не хочет, она плохая!
Густав обратился к Дороти:
— Скажи ему чертово число, пусть он умолкнет и пишет чертову книгу.
— С ним и говорите, мастер Густав. Его беда, что он не пишет.
Густав взял ее за подбородок:
— Послушай-ка, барышня. У Нави в голове нет ничего, кроме цифр и дохлой мухи. С ним говорить — все равно, что косить траву ложкой. У тебя сохранилась еще кроха мозгов, ты хоть что-нибудь можешь понять, потому дай ему чертово число, или выкину тебя из мастерской!
В этот раз ее мятеж провалился, но Дороти знала, что была близка к успеху. Она ощущала в себе новую силу.
— Хочешь число? Ну, получай: сто шестьдесят три с половиной тысячи квадратных.
— Ты дура? — бросил Густав. — Каких к черту квадратов?
Но она знала откуда-то, что данное число будет правильным только так, с прибавкой «квадратных». И попала в точку. Нави просиял, сказал: «Спасибо, преогромное спасибо!» — и промолчал больше часа.
Когда он снова раскрыл рот, Дороти поставила условие:
— Вот как мы с тобой будем. Хочешь число — скажи о себе. Из какого ты города?
— Из… Алеридана.
— Лжешь.
— Из Фаунтерры.
— Нет.
— Из Уэймара.
— Чушь!
— Почему ты думаешь, что вру? Может, и не вру совсем…
— Я слышу, что ты сам себе не веришь. Откуда ты? Скажи честно, или никаких чисел.
У Нави задрожали губы.
— Я… не знаю.
— То есть как — не знаешь? А сколько тебе лет?
— Двадцать… восемнадцать… не знаю.
— Что ты врешь-то!
Тут Дороти подумала о себе: а сколько лет ей самой? Вроде, тридцать семь. Но это число она вспоминала долго, муторно, вытаскивала из густого тумана. А родной город? Да, Маренго, но ведь не сама она это вспомнила. Ей магистр Маллин намекнул, только с его помощью и сообразила.
— Я поняла, — воскликнула Дороти, — ты не врешь, тебе отшибло память!
Юноша моргнул, в глазах показались слезы.
— Не обижайся, я же не знала. Правда ничего не помнишь? Хоть родителей-то?..
— Ничего…
— А что случилось с тобой — помнишь? Как исчезла память? Ты упал откуда-то? По голове ударили?
— Ну не помню я… Скажи число, пожалуйста…
— Так и быть. Число — семнадцать семьдесят четыре.
— Спасибо, — он шмыгнул носом. — Ты хорошая.
На следующий день Дороти вызвал магистр Маллин. Он, как обычно, пил. В этот раз — пахучий густой напиток цвета дубовой коры. Ханти старого Гримсдейла, — каким-то образом поняла Дороти. Если бы эти слова были числом, оно оказалось бы правильным.
— Дороти Слай, я рад всем новостям, которые о тебе слышу! — магистр всплеснул руками. — Ты решительно шагаешь по пути исцеления. Вне всяких сомнений, ты сегодняшняя лучше тебя вчерашней.
Дороти оробела от столь внезапной похвалы.
— Магистр, но я очень редко выполняю дневную норму. Мастер Густав часто недоволен мною…
— Пхе! Мастер Густав — ремесленник с грязными ногтями, он только и может думать про работу. Но мы с тобой должны понимать: работа — всего лишь средство для исцеления. Ты находишься в обители любви и заботы, и наша с тобой главная цель — победа над хворью. К этой цели мы стремительно приближаемся.
— Да, магистр.
— Ответь-ка мне: ты больше не видишь кошмаров?
— Нет, магистр.
— Не чувствуешь беспричинного гнева, не хочешь кричать и нападать на людей?
— Ни в коем случае!
— Больше не путаешься в том, кто ты?
— Я — Дороти Слай из города Маренго, кузина гвардейского майора. Правда, я очень плохо помню своих родителей…
— Это не беда. Хворь еще не побеждена до конца, потому болезненный туман еще витает в твоем сознании. Когда она окончательно отступит, ты вспомнишь все, что нужно.
