Не ведая о том, сколь мало времени отпущено пророку, королева заговорила неспешно:
— Сперва я скажу, что ваша осмотрительность и осторожность, премудрый, достойна высшего уважения. Я не смогла бы доверять вам, если б вы доверились мне слишком легко. Сочтем восемь лет ваших исследований вратами доверия, которые я прошла.
Пророк вновь попытался почесаться, и вновь не достал. Зуд донимал его все сильнее.
— Да, премудрый: мы знаем опасность. Она перекликается и с верою фольтийцев в то, что через триста лет Поларис расколется на части, и с любимой присказкой моего племянника: вещи — не то, чем они кажутся. Я охотно посвящу вас в разгадку сна, но стоит ли говорить сейчас, для лишних ушей?
— Конечно, нет, ваше величество. Я ждал восемь лет, и лишний час ничего не изменит. Сперва решим судьбу Гериона и побеседуем с… да что ж за напасть!
Он согнулся, заламывая руку и терзая спину ногтями. Судорога исказила лицо.
— Вам плохо, премудрый?.. — добрый отец Лорис ринулся на помощь.
— Не беспокойтесь… — пророк попытался разогнуться и не смог. Вскрикнул, скорчился от боли. Священник с трудом удержал его на ногах.
— Позвольте, я помогу, — раздался голос, знакомый Гериону.
Внезапно и тихо, как ночью у гостиницы, за спиною пророка возник жало криболы. Винтообразным движением руки в перчатке он снял с поясницы святого двух пиявок, бросил их в мешочек, который тут же завязал.
— Семена корзо — весьма опасные полуживые растения. Им не место в тронном зале королева.
— Семена корзо?.. — проскрипел пророк.
— Их яд убивает за несколько минут, и защиты не существует.
— Значит, я… я…
— Вы были бы мертвы, премудрый… если бы некто предусмотрительный не проколол отравные пузыри этих семян и не вылил яд.
Жало криболы подмигнул Гериону:
— Ты обманул меня, когда обещал никого не убивать в Дарквотере. А я дал тебе негодное оружие, когда не поверил твоей клятве никого не убивать в Дарквотере.
— Постойте, постойте… — пророк не мог поверить, — Герион хотел меня убить?!
— Ее величество затем и приказала мне присматривать за вами, чтобы уберечь от подобных коллизий. Вы вне опасности, премудрый. Пытаясь почесать место укуса, вы всего лишь защемили поясницу. Позвольте…
Жало криболы уперся коленом в спину пророка и дернул вверх за плечи.
— Ай… — его величество скривился от боли, но тут же просиял. — Боги, как хорошо!
Здесь мы распрощаемся с южанином Герионом, надеясь, что никто из благородных читателей не станет по нему скучать. По приказу Леди-во-Тьме жало криболы обездвижил его и удалил из теплицы. Дальнейшую его судьбу решит Франциск-Илиан, выбирая между судом и использованием в роли подложного информатора. Зная нрав пророка, можно питать уверенность, что он совершит мудрый выбор.
Мы же теперь обратим внимание на Менсона Луизу — и зададимся обоснованными вопросами: зачем шут явился в Нэн-Клер? Не боится ли расправы за цареубийство? Откроет ли королеве тайну фатального письма, выполненного Ульяниной Пылью? Наконец, остался ли Менсон безумцем, которого мы помним при дворе, или жестокое потрясение оздоровило его душу — подобно тому, как кипящее вино может прервать гниение раны?
С исчезновением Гериона в королевском саду воцарилась приятная тишина, нарушаемая только щебетом птиц и журчанием ручьев. Леди-во-Тьме дала себе и гостям несколько минут, чтобы насладиться идиллией, а затем обратилась к Менсону:
— Милорд, я полагаю, вы имеете что поведать нам.
— Я-то? — переспросил шут. — Имею поведать, это да. Но хочу ли?..
— Как прикажете вас понять?
— Мы тут всякие ваши врата проходили… И так, и этак выкручивались, чтобы болотники нас разглядели получше. Я разок чуть не помер — выпил водички… Но вы-то не проходили мои врата довер-ррия!
Вассалы королевы опешили от подобной дерзости. Лорд Эммон возмутился:
— Как вы смеете, сударь? Понимаете ли, с кем говорите?
— А что не понять-то? Братовой тещи кузина, упертая склочная старуха. Тридцать лет назад познакомились — она и тогда такой была. Отца моего звала дурнем и пустозвоном… А тут еще про какой-то орден толкует. С чего мне ей доверять?
Менсон вприпрыжку подбежал к пророку, весомо хлопнул по плечу:
