А тут, еще одна беда!.. Пострадал, игравший на корнете, идиот Мамедов. Был он правоверный мусульманин. Оттого и отказался, заливать спир-тягу в инструмент. На морозе, губы и пристыли, напрочь, к мундштуку! И оторвать их, долбаный «горнист» не смог.
Мамедов, впрочем, виноват тут не был. По уставу, оркестранты должны играть, всего до минус 18-ти. А мороз стоял за 30. Так что, Кляч-кин, — вновь, мог претерпеть, бедняга. Посему и срочно повели Мамедова, с пристывшею трубой, в контору кладбища. Дабы отделить «горниста» от «влюблённого навеки» мундштука.
В конторе, шефа с оркестрантом, встретил лыбящийся Зе йдельман.
— И шо, у нас проызошло?.. Мамо! Ой, — бэда кокая!
Клячкин, злобно, промолчал. «Из-за тебя всё, с-сука!.. Значит, похороны, б-дь, прошли успешно?!..».
Тем временем, еврей немного подогрел воды.
Корнет, само собой, был раньше отделён. Остался, — лишь мундштук. И нелепо эдак, вызывающе торчал. Мамедов, как на казни, опустился на колени, положив главу на табурет. Абрамыч же, направил тёплую струю из чайника.
Клячкин, между тем, разглядывал расценки за услуги кладбища. А увидев, обалдел. За вырытую зимнюю могилу, нужно было выложить. 150 рублей! Карасёв же, утверждал, что летом, им платили по червонцу. Значит, разница — 120?! Ям-то, накопали, почти столько же!.. Итого навар: аж 18 тыщ!!! Бабки — просто бешеные, коль «Москвич» 4 стоит!!.. Ай, да Самуил Абрамыч Зейдельман! Ай, да сукин сын! Ну, а Карасёв, — вообще, прохвост!..
У Клячкина, быстрёхонько, созрел план шантажа. Но осуществление его, оставил на потом.
— Значится, сейчас — 150 могила?
Не подозревая ничего, Самуил задорно пошутил:
— Для Вам, товарыщ, — уможно сдэлать скыд-ку! Хе-хе-хе!
— Ладно, коли так. Мы еще вернёмся к этому..
— А шо, дэйствытельно, проблэма?
Клячкин усмехнулся.
— Еще какая!.. Что, Мамедов, — всё в порядке? — обратился к парню.
— Вроде бы, товарищ лейтенант. Отстал мундштук!
— Ну, тогда пошли. До встречи, Самуил Абра-мыч!
— Шо, шо скэзали?
— А шо слышал, падла!..
И «посетители», не торопясь, ушли.
.Вот такой, увы, компот. Что случилось дальше, никто ни че не знает... Однако надо отдать должное, «финансовому гению» тогдашнего СССР. Скромный труженик погоста, но какие бабки делал, прохиндей!.. И каким блестящим оказался замысел! Конфетка!.. Нашему жулью, учиться да учиться надо!.. И потом, хотя бронирование мест, на кладбищах элитных, практиковалось и тогда, но чтоб поставить на поток «могилы впрок», — такого еще, вроде, не было! Да и сейчас, нет прецедентов гениальной махинации. Тем более что нынче «промышлять», — сам Бог велел!..
стория, о которой хочу рассказать, ясно, не о море и рыбаках (или моряках) и, уж тем более, не о яхтсменах. «Белеет парус одинокий.» Лермонтова — это, пожалуй, немного ближе к сути дела. Но и в данном случае, не всё столь многозначно просто. Армейская срочная служба, со всеми «прелестями» и. Любовь; благородство и. подлость, — вот, в принципе, о чем пойдёт речь. Однако и служба-то, по большому счету, не имеет значения!.. Судьба человека, невозможность её изменить, несмотря на усилия, — вот соль вопроса и боль неизбежности горькой трагедии. Ну, да что сейчас забегать нам вперёд? Пусть события разворачиваются, сами себе, по порядку.
Так вот. Началась история эта, в уже знакомой «Зелёной» воинской части. Санька Истомин, — музыкант на все руки, — к тому времени, год и три месяца здесь «оттрубил». А за владение баяном и гитарой, все его очень уважали. Более того, музыкантам, вообще намного сподручней выполнять свой «воинский долг». Впрочем, далеко не всегда жизнь «фазана» крутилась кайфово. Если с земелями, отношения были прекрасными, то от командиров «бойцу», зачастую, влетало по первое число. Характер, человек, имел независимый шибко; отстаивал, волей-неволей, солдатские, дескать, «права».
Иначе, попасть на гауптвахту, «герою», не составляло, увы, никакого труда. Вот и сейчас, — февральскою ночью, — Санёк стоял у знакомых ворот, с дежурным майором. А спалился он, на этот-то раз, за обычную самоволку. Как было дело? Послал телеграмму девчонке, что жила в родном городе, на Урале. Сообщил, что будет ожидать звонка, в такое-то время. Ну, и в назначенный час, оказался в Усолье-Сибирском. Только, блин, краля, так и не позвонила, — разговорец не состоялся. Упустивши срок возвращения, враз расстроенный, Санька пошел до общаги, к чувихам. Словом, там и «завис», проболтав, вплоть до позднего вечера о «несчастной» солдатской любви.
