— Н-да. — удрученно констатировал Витёк Горячев, вытирая пот. — Это ж сколько, надо-то копать!
— Жмуры тебе, потом, спасибо скажут! — отозвался Женька. — Может, чуваки, споём чего, — чтоб не так хреново было?
Вася Леер, как солист, нежным своим голосом завёл: «У беды глаза зелёные.». Ему фальцетом вторил, — кося под Макаревича, — Малых
Андрюха. Истомин же, Санёк, уныло предпочел молчать, с остервенением, отбрасывая землю.
Наконец, не выдержав, спросил.
— Дак сколько нам могил-то, надо рыть? Если по червонцу штука?.. Чтобы полторы собрать, — тут костьми, уж точно, ляжешь!
— Че, считать не можешь?.. Ну, 150!.. — «успокоил» резко Женька.
— Значится, не 20 ям, а гораздо больше каждому!
— Ну, так че? И сделаем!.. Хрена ль нам, — да кабанам!.. Зато потом, ансамбль наш прогремит! Ведь верно, мужики, я говорю?!
Но никто не отозвался. Все, сосредоточенно, копали.
Через два часа, четыре ямы были изготовлены. Хоть сейчас клади жмуров!.. А Горячев вырыл, лишь до половины. Сил у «виртуоза-барабанщика», больше не осталось. Взмокший, он сидел у края «пропасти», и тяжело дышал. От гимнастёрки, — только, что не поднимался пар. Всем стало вдруг понятно, что лихие планы Женьки, одним махом, рушатся.
Сели отдохнуть-перекурить. Подточить напильником лопаты.
— Может быть, Витёк, оставишь копку?.. — пожалели «старика». — Это мы: — как землеройные машины!
— Да что вы, мужики! Вместе, так уж вместе! — вновь сконфузился чувак. — Счас я быстренько добью! А потом.
— Вторую уж, тебе не одолеть! — подытожил
Женька. — Короче, с гонораром, придётся ограничиться, ребята. Но и 90 за день, — тоже бабки! 1200 за полмесяца выходит. Впрочем, если поднажать.
Малых и Леер поддержали.
— Всё равно, по 10 штук сработаем!.. Всё равно. Ты как, Санёк?
Тот, неохотно, бросил:
— Да мне, хоть как. Если бы 12 яма стоила, — не пришлось бы, эдак, упираться!
Женька «психанул».
— Ты что, — меня подозреваешь в чем-то?!
— Нет, конечно. Просто, впредь буду умней.
Продолжили работу, словом. Потому как,
время поджимало. Назад ведь еще нужно, когти рвать!.. А это, эвон сколько километров! Да еще десятую могилу, сделать надо. Короче, вкалывать пришлось в цейтноте.
Ровно через час с полтиной, подвалил заказчик. Как всегда, с ухмылочкой на хитрой роже.
— Ну шо, орляты? Процессь, как вижю, близок к завэрщению?
Женька вылез из могилы и, враз, засуетился.
— Можете измерить, Самуил Абрамович! Десять «койкомест» ведь, как-никак!
— Ладно, корещ. Вэрю ВееЛКеСееМ. Завтра, значить, снова за кайло?
— Пренепременно-с, товарищ Зейдельман! Как говорится, — мы всегда к услугам!
— Одеса нэ забудеть ласки. А жмуры, тэм бо-лэе.
— И всё же, — может, чуть накинете за детский труд?
— Щаз! Ага!.. Мнэ шо вам, постоянно успо-каывать?
— Но мы.
— Усё сказал!.. Пока бывайте, вэрние зашит-нычки Отэчества!..
И Зейдельман исчез.
— Ну, и прощелыга! Усики одни, чего уж стоят!
— А глаза, — такие добрые-предобрые!..
— Вековая, бля, печаль, изробленного племени. — констатировал Санёк.
— Да уж, — этот «ласки нэ забудеть». Лучший «друг» жмуров.
Женька заворчал:
— Ладно, разболтались тут! Нужно в часть, скорее возвращаться!
Короче, сдали инструмент и помчались, во весь дух, в «Зелёную».
И опять, с Горячевым, начались проблемы. По дороге он, в бессилии, упал, и встать уже не мог.
— Бросьте меня, братцы!.. А не то, влетит же вам! — слабым голосом, просил Витёк.
— Дак потом, заблудишься в лесу! Часть, на поиски, придётся поднимать!
— Ну, нету больше сил!.. Видно, помирать придётся. Простите, если что.
«Смертельно раненому», пришлось подставить плечи. И только таким образом, доволокли несчастного до места.
В «Зелёной», шеф оркестра Клячкин дал всем нагоняй. Но, особенно, досталось Женьке Карасёву.
— Товарищ лейтенант!.. Ну, не поспели вовремя, — работы было много!
Молодой летёха раскричался. Покраснел, как рак.
— Я из-за тебя, чуть не влетел по полной! Штейнбок приказал собрать оркестр, чтобы лично быть на репетиции!.. Еле выкрутился, — сославшись на гастрит! Ладно, что в санчасти, начмед свой человек! Справку выписал на пару дней. Ну, и как сейчас расплачиваться с ним? Хоть коньяк поставить надо, что ли!
