Элис еще раз внимательно осмотрела «всего лишь чек» и разорвала сиреневый лоскуток на две половинки. Что легко приходит, то легко и уходит… Через секунду импровизированный серпантин посыпался в корзинку для мусора. Теперь не грех и помечтать о том, на что можно было потратить такие шальные деньги. Элис стала засыпать, укачиваемая своими фантазиями, и в них явился Флойд, который явно одобрял ее поступок. Все улыбался, улыбался, а потом… Она перестала отличать сон от яви.
Из затемненного угла комнаты на нее и впрямь пристально глядел Флойд Ламберти. И до тех пор, пока он не произнес первые слова, она думала, что это призрак.
— У меня такое впечатление, что вы преуспели в некоторой разновидности бизнеса, мисс, — процедил внук, подтягивая поближе к кровати небольшой столик и вкладывая ей в пальцы ручку.
Элис протерла глаза, безуспешно стараясь понять, что происходит.
— Наш адвокат, — с какой-то едкой, прокурорской вкрадчивостью начал он, — считает, что вы не откажетесь поставить свою подпись вот здесь, коль скоро бабушка так искренне и щедро отблагодарила вас за самоотверженный поступок. — Флойд обозначил галочкой то место, где ей надлежало поставить свою подпись.
Час от часу не легче!
— А что собственно я должна засвидетельствовать? — сдержанно поинтересовалась Элис, хотя уже начинала закипать от столь чудовищного маниакального занудства.
— Это соглашение между вами и моей бабушкой. Она собирается оплатить расходы, связанные с вашим пребыванием в больнице… и вознаградить вас за…
— «Вознаградить» меня?
— А чек? Вы что же, забыли о нем? Итак, миссис Ламберти собирается поощрить мисс Редфорд за ее благородные устремления…
— Мои «благородные устремления»? — вскинулась Элис, бледнея от ярости. — Вы имеете в виду те пятьдесят тысяч долларов?
Да он и впрямь чокнутый? Такого ничем не проймешь.
Словно подтверждая ее мысли, Флойд монотонно, как робот, продолжил с той точки, на которой его прервали:
— Поскольку вы уже получили столь щедрое вознаграждение, вы отказываетесь от претензий в адрес бабушки в связи с тем, что она невольно стала причиной нанесения вам физического ущерба. Вот, собственно, основной смысл документа.
Свет для Элис померк.
— Неужели вы могли подумать, что я выставлю Карен какие-либо претензии?
— В таком уж мире мы живем! — цинично осклабился Флойд.
Ну и дрянь! Однако сдаваться Элис не собиралась.
— У меня есть кое-что, что должно вас успокоить, — вкрадчиво произнесла она.
Флойд вздрогнул, заподозрив, что она подметила, как от нервного тика у него пульсирует левая щека.
— Если я проконсультируюсь со своим юристом, как вы думаете, посоветует ли он мне подписать подобную бумагу?
— Моя бабушка уже сделала вам такую рекламу, рассказывая о том, как героически вы спасли ее жизнь! Любой суд признает действительным чек, выданный самоотверженной спасительнице.
Несмотря ни на что, Элис была приятна его грубоватая искренность.
— А вы, стало быть, побаиваетесь, что я не остановлюсь на этих пятидесяти тысячах?
— Процесс благодарения не может продолжаться бесконечно. — Флойд драматически развел руками. — У вас нет постоянной работы. Я видел условия, в которых вы живете. — Он отвел глаза. — Я хотел бы оградить бабушку от любых случайностей…
Проклятье! Сейчас Элис была зла на весь мир. Что собственно Флойд знает о ней?!
— Представьте себе, что Карен не ваша бабушка, а моя собственная. Неужели вы думаете, что, прежде чем ринуться спасать ее, я сначала просчитала бы все?
Он шутовски зааплодировал.
— Это очень благородные мысли, но я-то должен спрогнозировать ваши действия не в той вымышленной ситуации, а в совершенно конкретной.
И вновь Элис оказалась на грани истерического срыва.
— Вы хотите, чтобы я подписала эту бумагу, а ведь я даже не знаю, стоит ли этот злосчастный чек той бумаги, которая на него потрачена. — Голос ее предательски дрожал, она судорожно сцепила пальцы. — Итак…
— Я докажу вам, что чек не поддельный. — И как ни в чем не бывало, Флойд подсунул ей свой дурацкий «меморандум» и ручку. — Ну, теперь-то вы подпишите?
Получается, она должна все принимать на веру. А Флойд ей вовсе не собирался доверять. Разве это справедливо? О, как хотелось бы сейчас шарахнуть чем-нибудь тяжелым по этой красивой самодовольной физиономии!
