Разумеется, при всем при этом, Ксения была достаточно умна и рассудительна, чтобы не вляпаться в историю, подобную той, что нарисовал следователь, и Николай, чтобы успокоить нервы, достал из холодильника ром и плеснул себе в бокал.
— Послушайте, Анатолий Иванович, если бы Ксения даже и совершила это убийство, то какой тогда был бы ей смысл оставлять оружие на месте преступления? Это же улика против нее.
— А она и не оставляла, — пистолет был найден в мусорном ящике во дворе, — отрезал Мальцев и достал из портфеля фотографию. — Скажите, вам знаком этот человек? — следователь передал снимок Николаю.
Николай внимательно посмотрел на фотографию. Она была плохого качества — видимо, ее увеличили с паспорта. Лицо мужчины на ней, возрастом около пятидесяти — шестидесяти лет, азиатской внешности, с гладко зачесанными назад черными волосами, ему знакомо не было.
— Первый раз вижу, — ответил Николай, возвращая фото.
— А его имя и фамилия вам ничего не говорят — Харитон Иринеевич Федотов?
— Не слышал.
— Вы в Бурятии были когда-нибудь?
— Нет. А что?
— Да по паспорту этот Федотов бурятом значится… А, может, дома или из знакомых кто упоминал его имя ненароком?
— Вы опять за свое! Ни ненароком, ни каким иным образом никто ничего не упоминал!
— Хорошо. А Дагбаева Степана вы не знаете?
— Это кто еще такой?
— Свидетель — квартиросдатчик убитого. Я к чему клоню? — может, этот человек имеет на вас или вашу жену зуб, вот и подставляет вас.
Николай зажег сигарету. Он что-то обдумывал.
— Как вы его назвали? Ну-ка, повторите… — наконец сказал он.
Следователь, оживившись, с прищуром, стригущим взглядом, посмотрел на Николая.
— Дагбаев Степан Юмжапович, — членораздельно повторил он.
Николай постарался забить в голову это имя, трудное для запоминания, и, немного помедлив, ответил:
— Нет, действительно, ничего не припомню.
— Хорошо, — разочарованно произнес следователь. — Николай, а где вы были вчера и сегодня?
— Вчера утром я на машине уехал проведать на дачу сына, а заодно и самому отдохнуть, а сегодня недавно вернулся.
— Далеко ездили?
— Ну, как сказать — километров пятьдесят или шестьдесят отсюда. Знаете, есть такой известный пионерлагерь «Синегорье» — на Бердском заливе.
— Знаю-знаю, у меня в этом самом дрянном «Синегорье» дочь в прошлом году отдыхала. Больше я ее туда не отпускаю, отравилась там чем-то, ее потом на катере в больницу в Бердск увозили.
— Так вот — дача там рядом.
— Ну, хорошо, — устало вздохнул следователь и, что-то написав на листке бумаги, отдал ее Николаю. — Вот мой телефон, если ваша жена найдется или появится еще какая-то о ней информация, позвоните мне.
— Непременно, — Николай поднялся.
— И еще… Не уезжайте покуда никуда из города. Хорошо? Мы иногда будем звонить вам.
— Слушайте, у меня пропала жена, неужели после этого я рвану куда-нибудь на юга? — обозлился Николай.
— Ладно, ладно, успокойтесь! Ничего личного — таковы уж у нас порядки. А пистолет до окончания следствия пока побудет у нас.
Следователь убрал пистолет в свой портфель и тут, помявшись, вдруг спросил:
— Николай, вы не дадите мне свой автограф?
Он извлек из портфеля какой-то журнал десятилетней давности, на обложке которого красовалось фото Николая, где тот был запечатлен на ринге после своей победы на чемпионате мира.
— Что вам написать? — взял Николай журнал в руки и с интересом стал рассматривать обложку — это был польский спортивный журнал «Бокс», ранее ему в руки этот номер не попадался.
— Напишите, пожалуйста — «Моему сопернику, Анатолию Мальцеву, от Николая Севера, дружески. Я никогда не забуду нашу битву на ринге», и распишитесь. Можно так? — следователь густо покраснел.
Николай смягчился, подумав, что в дальнейшем эту незначительную услугу можно как-то будет использовать в том нелицеприятном положении, в котором он оказался. Тем более, это не хлопотно — раньше, бывало, к нему за автографом собирались очереди. И, вообще, чего он на следака вдруг взъерепенился, на самом-то деле? Капитан просто типичный служака, добросовестно делающий свое дело, как говориться, «на своем месте солдафон».
— Конечно! — Николай написал на обложке все, о чем его попросил следователь и спросил: — Так теперь, на правах друга, я могу к вам обращаться запросто по имени — Анатолий?
