— Вы сам подпиливали боек?
— Нет, это сделал еще давно мой дядя, боевой офицер-разведчик. Я же не специалист в этом деле.
— Да, действительно, — неохотно согласился Мальцев, — боек, на самом деле, подпилен. Только это сделано небрежно, уж и не знаю, не специально ли? Вы-то сами не пробовали из него стрелять?
— Никогда! Зачем мне это?
— Вы помните, сколько патронов было в обойме?
— Конечно, я иногда его чищу, там было шесть патронов.
— А теперь там осталось только пять! Так что пистолет ваш стреляет! С осечками, через раз, но стреляет. Мы испытывали его в нашем тире.
— Не томите, капитан, говорите прямо, в чем дело?
— Из этого пистолета вчера убили человека, и на нем были отпечатки пальцев вашей жены.
— Ничего удивительного, она не раз брала его в руки.
— Вашу жену зовут Ксения, ведь так?
— И что с того? — насторожился Николай.
— А то, что свидетель убийства, сказал нам, что слышал, как убитый перед этим ссорился с какой-то женщиной и называл ее Ксенией! Если сопоставить то, чей это пистолет и это имя то…
— То, выходит, моя жена убийца! — осерчало выпалил Николай и даже засопел от негодования. — Бред какой-то! Послушайте, Анатолий Иванович, — так, кажется, вас зовут? — следователь кивнул. — Моя жена мухи не способна обидеть!
— Со временем, люди имеют свойство меняться.
— А свидетель этот, он что, только слышал, как называли имя подозреваемой или и видел ее?
— В том-то и дело, что только слышал. Свидетель этот сдавал жилье убитому, и был в смежной комнате, когда произошло убийство. Хотя дом тот и деревянный, и стены толстые и добротно сделанные, но сами комнаты разделены не только стеной, но и межкомнатными дверьми, которые, правда, много лет, как заперты, но звукоизоляция у них, сами понимаете, не ахти какая, так что свидетель слышал и перебранку, и сам выстрел.
— Слышать имя — это еще не свидетельство, надо было видеть преступника.
— Вот поэтому у нас нет полной уверенности в личности убийцы, но все косвенные доказательства налицо.
— Скажите, капитан, а почему свидетель не вышел на шум разобраться, что к чему?
У следователя лицо поплыло набок.
— Ну, во-первых, чужая ссора ему, как говориться, до лампочки. А, во-вторых, он даже поначалу не понял, что за стеной стреляли. Он принял выстрел за хлопок шампанского — у постояльца всегда не переводилось шампанское, он и квартиросдатчика этого угощал им. А когда все стихло, свидетель решил, что наступил мир, и не стал больше прислушиваться, что там за стенкой творится. Он включил телевизор и стал футбол смотреть. В это время как раз началась игра «Спартака» — его любимой команды. Квартиранту же постучал уже тогда, когда матч кончился — радостью своей поделиться от победы «Спартака» захотел. Ну и потом сразу же позвонил в милицию.
— Чепуха какая-то! Я вовсе не уверен в правильности ваших выводов, капитан. Сейчас Ксения вернется, и все станет на свои места.
— Никуда она не вернется, — убежденно сказал следователь. — Мы уже с утра побывали в «Доме Художника», ее мастерская оказалась заперта. А консьержка сказала, что ваша жена сегодня в мастерских не появлялась. Последний раз она видела ее вчера около четырех часов пополудни, когда та сдавала ей ключи.
Это сообщение встревожило Николая, однако он ни на минуту не сомневался в невиновности жены, полагая, что произошло какое-то недоразумение. За те три с лишним года от самого момента их знакомства и скорой женитьбы и до сего дня, он не мог припомнить ни единого случая, чтобы она повела себя как-то непристойно. Вся жизнь ее была правильной.
Коренная ленинградка, она с юности постигла нелегкую долю самостоятельной жизни, когда в авиакатастрофе погибли ее родители, после чего осталась одна на руках с младшей сестрой. Правда, Ксения с детства отличалась крайней серьезностью и целеустремленностью. Она закончила в родном городе школу с золотой медалью, а потом, там же, Российскую Академию Художеств, где уже на четвертом курсе — неслыханное дело! — была принята в члены Союза Художников.
Она была очень талантлива, ее полотна пользовались успехом и выставлялись в лучших картинных галереях Советского Союза и даже за рубежом. У нее был полон стол заказов, и теперь Ксения зарабатывала денег — куда там министру! Так что Николаю было даже как-то неловко за то, что его среднегодовая зарплата была на порядок меньше ее доходов за тот же период, хотя по советским меркам — очень даже завидная.
