Вернувшись к мужу, Клер, измученная нерешительностью и возмущением, рассказала "правду": Берт преследовал её и, получив отпор, чуть не изнасиловал, вначале на катере, а потом - ворвавшись в её спальню.
Дик мрачнел, молча слушая рассказ жены. Его кулак ритмично и тяжело опускался на инкрустированную поверхность изящного флорентийского столика. Когда Клер зарыдала, пряча в ладонях пунцовое от стыда лицо, Дик обрушил удар такой силы, что старое дерево не выдержало - с хрустом подломились выгнутые ножки стола, роняя на пол сигареты и пепельницу.
- К чертям старый хлам! К черту родительское терпение и слюнтяйские благодеяния!
Клер нежно обняла плечи мужа.
- Не торопись с выводами, дорогой. Берт ещё так молод... И его горячность вполне естественна. Похоже, по части темперамента он пошел в тебя. Что нельзя сказать о деловых качествах. Он говорил мне, как противны его характеру сидение в офисе и грызня с конкурентами за каждый миллион. За каждый поганый миллион. - Уточнила Клер, искоса следя за реакцией мужа.
- Эти миллионы не угрожают Берту. - Мрачно сказал Дик.
- Дорогой, но ты же не можешь лишить единственного сына возможности продолжить твое дело... Со временем он, вероятно, почувствует вкус к работе...
- Жаль, что тебе не удалось родить мне наследника. Очень жаль, Клер...
Клер всхлипнула:
- Ты же знаешь, как больно мне сознавать это...
Она забеременела ещё до свадьбы. И в то время, как Дик одевал на руку будущей жены бриллиантовый перстень в виде виноградной грозди, он думал о том, что скоро станет отцом. Только на четвертом месяце оказалось, что Дик просчитался. Беременность Клер оказалась внематочной. Но она так долго боролась за сохранение ребенка, что чуть не погибла сама, лишившись в результате сложной операции возможности материнства. Лишь врач знал о том, что перенесшей в ранней юности аборт, Клер вообще не следовало думать о беременности, которая никак не могла оказаться удачной. Но он сумела представить историю неудачного материнства в ином свете, заставив Дика принять на себя часть вины за потерю ребенка, едва не убившего свою мать.
"Слава Господу, что это случилось после того, как я стала супругой денежного мешка мистера Уэлси", - успокаивала себя Клер, понимая. что лишилась одного из самых сильных козырей в борьбе за супружеское счастье и капиталы мужа.
Опорочив Берта, она ликовала. Месть могла оказаться очень удачной, устранив с пути потенциальной наследницы опасного конкурента.
- Но не станешь же ты, дорогой, лишать мальчика состояния из-за такого пустяка? - Шептала Клер, ласкаясь.
- А почему бы и нет? Мое терпение имеет границы. Парень перешел их и должен быть наказан.
Вскоре Берт получил письмо адвоката отца, в котором говорилось, что он - нежелательный гость в доме мистера Стеферсона Уэлси, и должен ознакомиться с новым вариантом завещания. В соответствии с присланной копией Берт наследовал завод малолитражек и дом в предместье Огайо. Хозяйкой основного капитала и недвижимости после смерти супруга становилась Клер.
Все это чрезвычайно подогрело супружеские чувства актрисы. Отказавшись от выгодного контракта, она полгода провела с мужем, стараясь закрепить свое влияние. Газеты писали, что супруга Стеферсона Уэлси не только талантливая актриса, но и по-настоящему светская женщина, завоевавшая нью-йоркское высшее общество.
Регулярные приемы, устраиваемые Клер в пентхаузе, напоминали светским хроникерам салоны времен наполеоновской Империи. Здесь собирался цвет богемы, интеллектуальная элита, влиятельнейшие представители деловых кругов. В самой хозяйке находили все больше сходства с императрицей Жозефиной, муссируя подробности её изящно сочиненной пресс-секретарем Дика биографии. Здесь и всплыли на свет общественного мнения родовитые предки Клементины Бривзски - польский граф и представительница русского княжеского рода.
- Мы все с тобой сделали отлично. Я - удачливый бизнесмен и супруг. Об этом знает вся Америка. А теперь, детка, тебе пора продолжить актерскую карьеру. Не дело, если твой успех в сериале забудется. - Ласково, но безапелляционно заявил Дик после трех месяцев совместной жизни в Нью-Йорке.
