Яблоневая долина - страница 89

И Приш зарыдал.

Мёнгере вскочила с кушетки, она была вся опутана проводами. На подушке виднелись следы рвоты – последствия ужасного видения. Мёнгере сорвала с себя провода и побежала в душевую, хотелось умыться.

– Давай быстрей, – в коридоре её догнал Глеб, – уходим отсюда.

Он также был бледен.

Друзья сложили в рюкзаки нижнее бельё, запасные носки и футболки, тёплые кальсоны, сухой паёк – всё, что могли унести. Глеб даже разыскал небольшую газовую горелку и спальники – тонкие и лёгкие. На какое-то время они могут не задумываться о пропитании. Может, что-то и забыли, но думать об этом некогда – здесь явно что-то не в порядке. Никто из друзей не помнил, как оказался подключённым к странным приборам. Правильно Глеб говорил о гипнозе. Похоже, все его и ощутили.

Приш нажал на кнопку возле входной двери, и вскоре они выбрались наружу. Было далеко за полдень, сквозь листву ярко светило солнце – путники вновь переместились. За ними возвышался холм, поросший травой, – никаких следов бункера, как Глеб назвал тот дом, откуда они только что вышли. Земля была усыпана листьями: красно-медный ковёр шуршал под ногами. Из-под него виднелась грунтовая дорога, давно, правда, не хоженная – она успела порасти травой.

Если бы не происшествие, путники могли бы остаться в том доме. Но после случившегося даже думать об этом не хотелось. Мёнгере стало не по себе: неужели она на самом деле мечтала о таком? Править всем миром и чтобы мать предпочла старшую дочь? Принесла в жертву младшую? Мёнгере поёжилась, но не от холода: она не такая! И свой выбор уже сделала.

Так хочется дойти до радуги и загадать желание: пусть все проклятые люди, встретившиеся на пути, обретут покой и долгожданное счастье. Пусть и ценой её жизни. Она встретила свою любовь и знает, что Глеб её не забудет. Этого достаточно. Мёнгере готова отказаться от будущего ради других, но не уверена, как переживёт это Глеб. Сможет ли он без неё? Не сломается ли? Ну почему только одно желание?! Разве не заслужили они большего?

Мёнгере мечтала бы поселиться в Яблоневой долине вместе с Глебом. В уютном домике, пахнущем смолой. Чтобы в печи потрескивал огонь, а по крыше стучали ветви яблонь. Вокруг горы и синее небо. Глеб писал бы стихи и парил целыми днями, а она бы… Она бы сочиняла сказки детям. Их будет двое, а может, и трое: два мальчика и младшая – дочка. Она бы обязательно расчёсывала дочери волосы перед сном – их общий ритуал.

Её крохотная просьба против сотен желаний тех обездоленных, которых они видели. Правнуков озёрного царя; людей, чьи старики по ночам превращаются в чудовищ; сумасшедшего Огородника. Бедных людей, ради которых никто не дойдёт до радуги и не попросит за них.

Впереди что-то блеснуло, похоже, наледь на луже – Мёнгере уже знала, что это. Вернись она сейчас в Алтанхот, не смогла бы существовать там – слишком тесно. И не в количестве комнат дело, а в свободе – Мёнгере не желает быть запертой в дворцовом церемониале. Лучше жить в маленьком доме, но быть свободной в своих устремлениях.

Нога поскользнулась. Мёнгере удивилась – оказывается, замёрзшая вода обладает коварством. Ей удалось удержаться – Приш подхватил Мёнгере за локоть. А затем на лёд ступил Глеб, и тогда ледяная глыба взлетела в воздух и разорвалась на множество острых иголок. Все они вошли в Глеба, он покачнулся и рухнул.

Мёнгере опустилась на колени рядом с ним. Глеб не шевелился, его лицо и волосы покрылись инеем. На мгновение Мёнгере показалось, что он не дышит. Потом уловила еле различимое дыхание.

– Воду вскипячу, – произнес Приш. – Поэта надо согреть.

Мёнгере кивнула: да, надо что-то делать. Она укутала Глеба своей курткой и прижалась к нему – какой же он холодный.

Хорошо, что Приш не растерялся, она же себе напоминала суетливую курицу: все мысли исчезли, остались лишь чувства. Не способна ни на что. Приш протянул железную кружку с чаем. Мёнгере проверила – не горячо ли – и поднесла к губам Глеба. Тот сделал глоток, затем ещё один. Кожа порозовела, дыхание стало глубже. Вскоре его ресницы дрогнули, и Глеб посмотрел на неё.