Каллен и Николас любезно предлагают Гидеону бурбона.
— Из бара дедушкиной яхты, — сообщает Каллен.
— У моего деда тоже яхта, — говорит Гид, наслаждаясь теплым жжением в груди. Николас не пьет, зато не отстает по части марихуаны.
— Правда? — Каллен плещет еще чуточку в кружку Гида. — У моего девятнадцатиметровая «Крис Крафт». А у твоего?
У дедушки Гида «Старкрафт» длиной пять с половиной метров с внешним двигателем в двадцать лошадиных сил. Лодка стоит в гараже в Манассасе, и иногда дед берет ее, чтобы порыбачить окуней в реке Потомак.
— Скажем так: бара на ней нет, — говорит наконец Гид. Каллен кивает. Николас, к радости Гида, снова улыбается.
Как я понимаю Гида в его желании подружиться с этими ребятами. Можно что угодно о них говорить, но в обаянии им не откажешь. Хотя я над ними потешалась, мне уже кажется, что они мои друзья, а если это и не так, если бы они захотели со мной подружиться, я бы, пожалуй, не отказалась. Дурманящий бурбон смягчает возбуждение от марихуаны, и Гиду это ощущение нравится. В комнате стало тепло и влажно, почти как в тропиках.
Каллен достает трусики из кармана и бросает их Гиду. Гид садится на кровать и подтягивает ноги, как в позе лотоса. В руках у него трусы.
— Мою девчонку из Фэйрфакса звали Даниэль Рогал, — начинает он. — Она жила по соседству.
— Да это же просто круто! — выкрикивает Каллен. Гидеон смущенно поеживается.
— Я серьезно, — говорит Каллен. — Рассказывай во всех подробностях. Какая у нее фигура?
Гидеон сжимает трусики, представляя обнаженную оливковую кожу Даниэль и искренние карие глаза, взгляд которых становился все более искренним, чем больше она обнажалась.
— Хмм… ну, она на полголовы ниже меня, нормальная… ммм… грудь, — говорит он. — Темные волосы. Ну так вот… хмм…
Вряд ли эта история пойдет на пользу его репутации.
Но он уже начал.
— Я бы сказал, мы встречались некоторое время, — продолжает Гид. — Но когда мы с ней прощались, она сказала, что мы вместе уже семь месяцев, две недели и три дня. — Ребята прыскают, и я тоже. Все думают, что девчонки слабы в математике, но такие вещи мы считать умеем. — Так вот, в ночь перед моим отъездом… В общем… Наверное, нужно рассказать, как все началось.
Каллен потирает руки от грубого нетерпения:
— Только если это связано с пикантными подробностями. — Николас по-прежнему лежит на спине, не двигаясь. При каждом возгласе Каллена он с досадой косится на него.
— Мы встречались два месяца и делали уже почти все, — продолжает Гид. — Но она всегда оставалась в одежде. У нее были такие странные трусики… когда я просовывал туда руку, они словно… расширялись.
Николас и Каллен в растерянности.
Он что, имеет в виду лайкру? О боже. Эти мальчишки такие тупые!
— Но она никогда не раздевалась, и потом… Каллен спрыгивает с кровати, хрипя точно от боли.
— И долго вы делали это одетыми? — спрашивает он и склоняет голову, как в ожидании удара.
Почему это Каллен так смущен и расстроен?
— Все время, пока мы встречались. Все время… до той последней ночи. — Гид беспомощно смотрит на Николаса.
— О нет!!! — взвывает Каллен. — Это так ужасно!
— Каллен, ради бога, дай ему договорить, — вмешивается Николас. — Думаю, Гид хочет сказать, что они много всякого делали за эти месяцы, но она всегда была в одежде. Наверное, только в частных школах с проживанием принято полностью обнажаться и доходить до конца.
Именно на это и рассчитывал Гид. Ему хочется узнать больше о том, как в частных школах относятся к полной обнаженке, но он не хочет об этом спрашивать из-за боязни показаться слишком возбужденным.
— Так вот, той ночью. Мы были в подвале ее дома.
— Поподробнее, пожалуйста, — замечает Николас. — Люблю, когда нагнетают атмосферу.
— В задницу твою атмосферу! — кричит Каллен. — Это ты любишь?
