– Он же не думает всерьез, что такой сложный случай можно раскрутить за четыре недели! – Сабина изливала свое негодование в адрес НУ.
– Дело кажется ему бесперспективным, потому что не обещает быстрого успеха. И он боится неприятностей, которые могут возникнуть, если расследование затянется, – предположил я.
– Голова у него занята совсем другими вещами, – сказала Сабина, – исключительно вопросами транспортировки.
Прошло две-три секунды, прежде чем я увязал это с В3, и только потом ответил:
– Мы должны ускориться и показать ему, что скрывается за этим делом. Нам нужно как можно скорее найти что-нибудь такое, с чем бы он мог отправиться к П. И тогда времени у нас будет сколько угодно.
– Сколько угодно? – повторила Сабина и начала смеяться. Ее смех скорее напоминал отчаяние. Четыре недели – это было адски тяжелое условие.
Обзавестись дополнительно одним-двумя информантами из окружения «Пассажирских перевозок «Сарай» нам бы совсем не помешало. Но завербовать их чуть ли не за одну ночь, да еще и наладить всю работу, было нереально. Такой процесс, начинающийся с выбора кандидатуры и ее основательной проверки, включающий в себя первый контакт, постановку цели, воспитательную фазу и, наконец, переходящий в плодотворное сотрудничество, длится недели и месяцы. К тому же люди с потенциалом тайного посредника встречаются редко.
Кандидаты, стоящие слишком низко или, наоборот, слишком высоко в криминальной иерархии, отпадают сразу. Иначе секретной службе еще, чего доброго, придется выслушивать упреки в том, что она, мол, фактически и руководит преступной организацией или, что еще хуже, финансирует ее деятельность. Плохие предпосылки для успешного судебного процесса – конечной цели всей нашей работы. Отпадают и те, у кого слишком сильно выражены эгоистические или идеологические мотивы. Они будут неуправляемы в отдельных случаях или станут сообщать полезную информацию, но лишь когда ожидают получить взамен какие-то конкретные преимущества. А это все равно что пустить козла в огород.
