Подходя к дому, так волновалась. Квартира была заперта. Вышла тетя Маня, сказала, что папа и мама уехали в Серпухов. Настя на работе, Коленька спит, а ключ в окне. Открыв квартиру, вошла. Все так, как было, кажется, я только вчера была дома. Разбудила Коленьку. Несколько минут он протирал глаза, думал, что еще спит. Согрела воды. Я стала мыться. Вошла Настя, бросилась ко мне, и я долго не могла ее от себя оторвать, так рыдала, думала, что не успокоится.
Решили сразу не показываться папе и маме. В 21 час они постучались. Я спряталась. Когда они вошли, то Настя сказала, что от меня есть известие. Мама заплакала. Коленька не вытерпел и велел мне выйти. Так все плакали, даже папа. А у меня хоть бы слезинка. Неужели я потеряла все чувства? Даже эта радость встречи и то не вызвала слез.
Папа и мама разрешили курить и все, что я хочу делать, лишь бы была теперь с ними и не уезжала больше. Всю ночь мама подходила ко мне, не веря, что это я.
Сегодня ездила в Генштаб армии. Получила все гражданское и отпуск до завтра.
Мама плачет и говорит, чтобы я не ездила больше никуда.
Они никак не поймут, что я только в первый день службы числилась добровольцем, а теперь военнообязанная.
Разослала все письма, которые дали ребята.
Послала письмо в Баку.
18 сентября.
Сегодня ночью прибыла в Мало-Ярославец. На вокзале встретил меня командир Р.О.[193] штаба Западного фронта. Отвезли на частную квартиру. Утром был врач, вынул осколок и велел полежать несколько дней. Новиков где-то в деревне. Но узнал, что я приехала, и просится, чтобы его перевезли в город. Был у меня старшина, привез продукты.
22 сентября.
Новиков перешел ко мне на квартиру. Нам дали работу. 20-го майор заполнил наградной лист. Представил меня к награде орденом Красной Звезды.
Вот уже третий день пишем отчет. Сейчас он ушел в штаб. Как только кончим работу, то, вероятно, дадут отпуск.
Думаю, что, когда приеду домой, будет уже письмо от Левиных родных.
Я знаю, что между ним и мной ничего не может быть больше товарищеских отношений. Но думаю о нем все больше и больше. Убедилась в том, что первую любовь никогда не забудешь. Скоро буду в Москве, быть может, получу от него письмо. Так хочется прочесть слово привета от любимою, но с другой стороны, я чего-то боюсь.
28 сентября.
Завтра едем с майором в Москву. Уже получили документы и отпуск на месяц.
Что-то тянет в Москву, может быть, есть что-нибудь от Льва.
30 сентября.
Увы, мои надежды не оправдались. Писем много, но того нет. Майор пока будет у меня дома. Все рады возвращению, а я нет. Лучше бы мне погибнуть там. Здесь, я знаю, буду переносить больше мучений.
1 октября.
Ездила в Главное управление разведки. Встретила много старых знакомых. Как-то радостно встречать старых боевых друзей. Вспомнили все свои проказы в части, наряды вне очереди, занятия „строевой подготовкой“ в „Колизее“.
Обещали заезжать домой.
2 октября.
Сегодня были из редакции „Правда“. Написала очерк. Надо бы съездить в Генштаб, но какая-то лень.
Вчера ездили смотреть „Чио-Чио-сан“, но я после первого действия ушла. Новиков и Настя тоже со мной поехали, хотя и разозлились.
Такое настроение, что никуда не хочется идти, никого не хочется видеть, быть одной-одной.
4 октября.
С Аэропорта проводили Репина. Полетел в отряд. Отправила с ним письма нашим.
Завтра Новиков ложится в госпиталь на операцию.
11 октября.
Совсем закружилась.
Журналисты замучили. Часто вызывают в Генштаб армии.
Целыми днями пишу очерки. Новикову сделали операцию. Состояние паршивое. Каждый день езжу к нему в госпиталь. Даже к Нинке некогда сходить. А она, наверное, знает что-либо о Леве. Завтра с утра уйду из дома. Все так надоело.
13 октября.
11-го вечером ко мне приехали Серова Люба, Рябова Ира. Просидели часов до 11-ти.
Рассказали, что приехал Миша и 12-го в 12 часов дня будет в институте. 12-го в 9 часов уехала в Генштаб. Зашла в институт, встретила Надю и Мишу. Они шли из ЗАГСа, затащили на свадьбу и не отпустили домой.
Сегодня все трое писали письмо Леве.
Пока не знала его адреса, думала, что напишу много-много. Но когда села писать, даже не знала, с чего начать.
