Второй прекратил показательные выступления, принявшись задумчиво почесывать бугристый затылок и уныло переминаться с ноги на ногу.
Тут как раз открылась еще одна из дверей, и появившаяся там юная мордашка показалась мне очень знакомой:
– Опять этот Отелло! Девчонки, вы гляньте, как самца колбасит! Пшел вон отсюда, фу, фу, мужлан тупорылый!
Меня вдруг больно резануло странное определение «самец», а потом еще добило это обидное собачье «фу», и я, зарычав от переполнявших меня восклицаний, рванул к двери, за которой пряталась уже совершенно раздетая, а потому неопознаваемая шлюха.
Кто из штатных бойцов выключил меня, я так и не понял, но до заветной двери дойти не получилось. В моем правом виске вдруг вспыхнула молния, и мягкая черная тьма приняла меня целиком, без остатка.
Долгий и мучительный кошмар последовательных провалов в совершенно абсурдные, но при этом потрясающе объемные, реалистичные галлюцинации, из которых мне удавалось вынести даже воспоминания о запахах окружавших меня людей, закончился одним мановением руки, вдруг похлопавшей меня по щеке. Я сразу, каким-то неведомым, звериным чутьем понял, что это рука Марты, и попробовал придержать ее возле себя еще хоть на одну лишнюю секунду. Но рука лишь раз снова хлопнула меня по лицу и исчезла. Чтобы понять, куда она девалась, мне все-таки пришлось открыть глаза, и я увидел Марту, со снисходительной улыбкой склонившуюся надо мной.
– Алкоголик! Маньяк! Дебошир! Пьяница! – перечислила она с плохо скрываемым одобрением.
Я попробовал приподнять голову, но тут же мутная волна зловонного удушья подкатила к самому горлу, а в глазах тревожно замерцали цветные круги. Аккуратно вернув голову на место, я начал водить по сторонам одними глазами, но даже это упражнение доставляло мне физическую боль.
Впрочем, я успел увидеть, что лежу голый, в светлой просторной комнате, на белоснежном белье самой мягкой постели из всех, на которых я когда-либо лежал. Эта постель была какой-то невероятно самодостаточной, и если лежать там недвижимо, чтобы не чувствовать ссадин и синяков, то даже простое ровное дыхание в подобном лежбище погружало в полновесную порнографическую истому.
На стене прямо передо мной красовался огромный плакат из советских времен – суровая девушка с лицом доярки укоризненно тыкала мускулистым пальцем в испуганную девушку с лицом радистки Кэт, а под этой сценкой красовалось набранное огромным шрифтом двустишие:
В поле, в квартире, в общественном месте —
везде надо думать о девичьей чести!
– Ты у меня, Ваня, – объяснила мне Марта, осторожно присаживаясь на краешек кровати. – Пришлось, понимаешь, нанимать специальных людей, чтобы тащить тебя, пьяного бегемота.
Я молча смотрел на нее, с трудом вспоминая подробности минувшей ночи. Марта в ответ так же пристально глядела на меня.
– А ты неплохо смотришься на белых простынях, – сказала она наконец. – Хоть сейчас снимай клип о шоколадном зайце.
Я протянул к ней руку и сказал, до конца еще не веря, что это не очередная галлюцинация:
– Иди ко мне.
Марта покачала головой:
– Ваня, ты же знаешь. Ничего не получится. К тому же у тебя башка разбита. Ты сейчас у нас просто живой труп.
Я приподнялся, усилием воли сдержав рвотные позывы, тут же снова рванувшиеся в горло, и, дотянувшись до нее рукой, потянул к себе.
Она, по-прежнему мягко улыбаясь, послушно подалась вперед, легко встряхнув плечами и сбросив с себя халат, и я увидел голую Марту, сидящую у меня на кровати.
Я оказался не готов к такому зрелищу и кончил, даже не успев толком прикоснуться к ее маленьким упругим мячикам-грудям. Она почувствовала мой финал и счастливо засмеялась:
– Похоже, я тебе слишком сильно нравлюсь, а, Ваня?
Я смог лишь кивнуть, закусив от огорчения губу.
Марта поцеловала меня небрежным сестринским поцелуем куда-то в нос и с видимым облегчением спрыгнула с кровати.
– Ванная свободна, – сказала она. – Вон там, за белой дверью.
Я тоже встал, не обращая больше внимания на тошноту и головокружение. Мне было стыдно и досадно, и я сейчас хотел как можно быстрее спрятаться от смеющейся Марты где угодно, хоть в туалете, хоть на балконе. Ванная воистину была спасением.
