Карабинер, дойдя до угла, остановился и сунул руку за пояс. Трое итальянцев посреди улицы больше не обращали на него никакого внимания; они стояли и смотрели на бетонный фасад.
Снова послышались выстрелы, на этот раз уже из дома.
— Профили! — крикнул кто-то.
— Их все не видно, — сказал Профили, тот, что пониже, черный, с винтовкой.
— Зато слышно, — сказал ему Закко.
Велосипедист в клетчатом костюме возился со своим револьвером. Он вынул обойму, зарядил ее патронами, вынутыми из кармана, — толкал и толкал, пока, наконец, обойма не встала на место.
Из двери выбежали еще два итальянца, держа руки вверх.
— Фабиано! Фабиано! — закричал один из них.
— Нечего кричать мне, — сказал велосипедист.
Он вытянул руку с револьвером. Но было уже поздно. Профили и Закко успели выстрелить раньше. Оба они выстрелили в первого фашиста. Вульф увидел, как он пошатнулся и упал на спину. Второй стоял и плакал навзрыд, как ребенок, крупные слезы текли у него по щекам. Он еще раз крикнул: «Фабиано!», но в это время Профили выстрелил в него.
Все трое побежали к дому. Фабиано прикончил обоих фашистов выстрелом в голову из своего револьвера. Закко и Профили вошли в дом. Вскоре они вывели оттуда еще одного фашиста. Закко, высокий, держал его за шиворот. Он толкнул его вниз. Фашист пролетел по ступеням и упал лицом вниз на тротуар. Фабиано остановился и дважды выстрелил в него.
Из соседних домов снова стали выходить люди. Они маленькими кучками обступили убитых фашистов. Вульф слышал, как Фабиано, Закко и Профили шумели и кричали внутри. Он поднял голову и в окно увидел Фабиано, который сбрасывал в толпу какие-то папки с бумагами. Он был без пиджака.
— Вот, смотрите, — кричал он. — Все вы тут есть!
Папки раскрывались на лету, и ветер разносил бумаги по всей улице. Люди протягивали руки, хватали сыпавшиеся листки.
Фабиано снова показался в окне и выбросил еще груду папок.
— Сжечь все это, — сказал он.
Тут Вульф снова увидел карабинера. Он подходил, проталкиваясь через толпу с важным видом, стараясь сохранить престиж представителя власти. Никто не обращал на него внимания. Он оглядел четверых убитых фашистов, слегка покачал головой и поспешно удалился.
Вульф переступил через ноги итальянца в малиновой рубашке и пошел прочь. Он шел, пока не увидел надпись на дверях: «Дорожный комендант». В комнате у дощатого стола сидел молодой капитан из Уичиты, штат Канзас.
— В городе беспорядки, совсем недалеко отсюда, — сказал Вульф.
— Об этом пусть беспокоится начальник военной полиции.
Вульф расспросил о дороге, о позициях. Капитан сказал ему, где находится штаб и какие дороги уже разминированы. Вульф простился и вышел. Когда он проходил мимо бетонных зданий, убитые фашисты лежали на том же месте и вокруг них толпился народ, но Фабиано, Закко и Профили не было видно.
Вульф вернулся на окраину города, в помещение, занятое военной полицией. Он рассказал полицейскому сержанту про убитых фашистов. Сержант взял с собой двух рядовых в белых шлемах и поспешил в город, на место происшествия. Вульф расставил свою походную койку, надел пижаму и спокойно проспал остаток дня и всю ночь.
Наутро, когда он завтракал вместе с остальными, сержант сказал ему, что административные власти, наконец, прибыли: один англичанин и один американец.
— Им тут и делать нечего, — сказал сержант. — Убитых нет, кроме тех итальянцев на площади. Надо разыскать тех бездельников, что вчера устроили пальбу.
— Зачем? — спросил Вульф.
— А вы разве не видели четырех молодчиков с продырявленной шкурой?
— Видел.
— Кто-то перестрелял их.
— Мы каждый день дырявим итальянские шкуры.
Сержант не засмеялся.
— Кто-то пристрелил их вчера на улице среди бела дня.
— Знаю, — сказал Вульф. — Я ведь вам говорил, это было при мне.
— При вас?
— Да.
— И вы можете сказать, кто стрелял?
— Лиц я не запомнил, — сказал Вульф.
— А какие-нибудь приметы можете назвать?
— Нет, я поторопился уйти оттуда.
— Сколько их было?
— О, много! Целая толпа, — сказал Вульф.
— Молодые, старые?
— Боюсь сказать.
— Итальянцы?
— А вы как думаете?
Сержант встал с недовольным видом, поправил свои краги и надел повязку на руку.
