Он сидел в глубине комнаты, скрючившись, прижавшись к стене. Его лицо было влажным от пота. Наверняка он бежал без остановки от самого Кокоди. Арле осмотрел жалкое убранство комнаты. На куче тряпья, заменявшей постель, — свернутая желтая рубашка. Так он и думал. А вот новенький радиоприемник в углу, на ящике, его удивил.
— Это твой?
— Да, хозяин.
— А откуда ты взял деньги?
— Я откладывал.
Арле недоверчиво пожал плечами. Откладывал! Четверть жалованья Салику отдавал за свою хибару. Остальное он быстро спускал: на проститутку в субботний вечер, на матч по боксу в трешвильском «Централе» или на билет в кино — иногда он проводил время на засаленных скамьях кинотеатров «Рио» или «Эль Мансур». Салику постоянно не хватало денег, и он вечно клянчил аванс. В прошлом месяце…
— Украл?
Салику отчаянно замахал руками. На его запястье сверкнули часы. Позолоченные. Еще новость! Когда Арле уезжал, часов у Салику не было.
Арле двинулся на слугу. Тот отступал шаг за шагом, прижимаясь к стене.
— Где ты взял деньги?
Салику остановился. Поменяв тактику, он пустился в путаные объяснения: один «брат», некогда занявший у него двадцать пять тысяч франков, решил наконец рассчитаться.
— Врешь! Ты украл!
Арле, однако, был удивлен. Негры из племени гере слыли твердолобыми, но относительно честными.
— А как же твоя поездка в деревню? Ты же всем сказал, что едешь в Ман?
Салику беззвучно шевелил толстыми губами. В его глазах читался страх, первобытный ужас затравленного животного.
— Зачем ты приходил ночью на виллу? Ты знал, что я вернулся?
Салику покачал головой. Нет, он не знал. Казалось, страх овладевает им все больше. Арле перехватил его быстрый взгляд на дверь.
— Бесполезно, старина! От меня не убежишь! Ну-ка выворачивай свою сумку!
Выпучив глаза, Салику по-прежнему машинально покачивал головой, не отрывая рук от стены, словно они у него были прибиты гвоздями. Кровь бросилась в голову Арле: он вздрогнул от внезапной мысли. А если Роберту убил Салику? Арле сделал над собой усилие. «Я брежу, эта ночь, грязь, нищета, весь этот кошмар…» Однако не приходилось сомневаться, что от Салику он ничего не добьется. Во всяком случае сегодня и таким способом. Что же делать? Остается одно — обсудить все с Эдуаром и Максом. Голос Арле посуровел:
— Послушай, Салику. Я не собираюсь умолять тебя до утра. Ты, я вижу, сегодня не в себе. Но завтра утром ты выйдешь на работу, как обычно, в шесть часов. Тогда и поговорим, идет?
Негр не ответил. Он стоял, опустив голову и всхлипывая, как ребенок.
— Кончай ломать комедию! Меня этим не проймешь!
Уже в дверях Арле обернулся.
— Разумеется, если завтра утром ты не придешь, я буду вынужден обратиться в полицию. Объясняйся там как знаешь!
Подбежав к нему, Салику заканючил:
— Нет, хозяин, только не в полицию! Прости меня, хозяин, Бога ради!
— Завтра утром в шесть, — промолвил Арле.
Он оттолкнул Салику и вышел, даже не повернув головы. С трудом нашел свою машину у кладбищенских ворот и с бешеной скоростью понесся по опустевшей улице.
6
Арле поднял брата с постели. С насупленным видом тот открыл дверь своего гостиничного номера: глаза у него слипались.
— Что случилось? — недовольно спросил Эдуар, и его рот растянулся в неудержимой зевоте.
— Прости, — сказал Арле, — но дело неотложное. Я только что видел Салику.
— Салику вернулся? Ну-ка присядь, Аль.
Арле рассказал все по порядку. Эдуар слушал, нахмурившись.
— Тебе надо было заставить его поехать с тобой, ты вполне мог это сделать. В общем, ничего определенного ты из него не выжал?
— Нет, но завтра он заговорит, ты уж мне поверь! Я пригрозил ему: не явится — сообщу в полицию.
— Еще одна промашка! — процедил Эдуар. — Если Салику не виноват, вряд ли он захочет доказывать это в полицейском участке, рискуя быть избитым до полусмерти. А если совесть у него нечиста, он уж и подавно смоется.
— Позволь, я позвоню от тебя Вотье.
Белый телефонный аппарат стоял у изголовья.
Трубку сняла Франсуаза. Она сказала, что Макс еще не вернулся из «Калао». Уже почти два часа ночи, и она не находит себе места. Успокоив ее, Арле тут же позвонил в «Калао». Макс был там.
