Богданов налил водку: себе — в стакан, Китайгородцеву — в кружку.
— Ну, за встречу! — провозгласил тост.
«Стакан опорожнил одним махом. Дело явно привычное», — подумал Анатолий.
— Я с Генрихом Эдуардовичем на твой счёт переговорил, — сказал Андрей Ильич, сочно хрустя соленым огурчиком. — Не нравишься ты ему со своим пистолетиком, так что всю неделю тут и проведёшь, на выселках, — засмеялся, а глаза-то не смеялись. — В хозяйский дом тебе дорога заказана, в общем. Не обижайся.
— Я не обижаюсь.
— Это ты молодец. Наше дело подневольное. Охрана — как собаки. Когда нужны, держат рядом. А коли ты им без надобности, гонят прочь, — Богданов сказал это без печали.
Анатолий подлил водки своему собеседнику. Себе — совсем немного.
— За работу спасибо, — вспомнил Китайгородцев. — Ваши тут всё, о чем я просил, за два часа исправили.
Богданов в ответ только махнул рукой. По нему было видно, что, хотя он просьбу гостя уважил, считает всю эту суету бессмысленной. Не было тут дверных глазков с самого момента постройки дома — и дальше без них запросто обходились бы. Не горит фонарь у входа — так и нечего по ночам тут шастать, только охранников пугать…
— Давай за нашу работу! — предложил тост Андрей Ильич. — Чтоб она была поспокойнее да поприятнее. Хотя…
Вздохнул, выпил, закусил, только потом продолжил свою мысль:
— Скоро беспокойные деньки начнутся. Гости съедутся.
— Тапаевские?
— Ага. Полтинник нашему Генриху Эдуардовичу. А его Анютке — двадцать. Ты представляешь? Сплошные круглые даты.
— Да, праздник не рядовой, — признал Анатолий. — Гостей много будет?
— Немного. Человек пять-семь. Только самые близкие родственники.
Китайгородцев посмотрел на собеседника долгим внимательным взглядом. Тот на взгляд внимания как-то не обратил.
— Людей мало, а суеты все равно будет много, — вздохнул Богданов. — Не привык я — чтоб мельтешение. Привык, чтоб по-тихому. Без суеты и спешки.
— Тут мало кто появляется? — полувопросительно-полуутвердительно произнес Анатолий.
— Ага. Не любим мы тут чужих. Одно беспокойство от них только.
Телохранитель подлил еще водки Андрею Ильичу.
— А как вообще обстановка вокруг Тапаева? — спросил он, придавая голосу выражение деловитой будничности.
— Нормальная обстановка… Ну, давай за тебя? — предложил Богданов и выпил. Начальник службы безопасности уже выглядел захмелевшим.
— Угроз не было? — прямо спросил Китайгородцев.
Богданов поперхнулся огурцом.
— К-каких угроз? — посмотрел внимательно.
— Я про Тапаева спрашиваю.
— Нет. Не было.
«Кажется, коснулись неприятной темы», — подумал Китайгородцев и продолжил:
— Тут такое дело… У меня всё-таки эта девчонка под присмотром. Я за нее отвечаю. И мне надо быть в курсе того, что вокруг происходит. Я оперативную обстановку должен знать как свои пять пальцев.
— Значит, так! — с хмурым видом произнес его собеседник и склонился вперед, упершись грудью в столешницу. — Оперативная обстановка спокойная, потому что находится под постоянным контролем Богданова Андрея Ильича!
Он стукнул кулаком по столешнице. Звякнули в тарелках вилки.
— И если кто-то попытается… Ну, хотя бы только замыслит… Мы того порвём на куски к едрёной фене!
Он слишком сильно подался вперёд и потому вдруг увидел содержимое эмалированной кружки Китайгородцева.
— Ты что же это! — опешил Богданов, неприятно удивлённый нечаянно сделанным им открытием. — Ты не пил, что ли?
— Я на работе не пью, — развел руками Анатолий. — Вы уж извините.
⁂
— Брат у нее — ужасный, — сказала Рита. — Просто мерзкий тип.
Она только пять минут назад пришла от подружки и сидела сейчас в кресле перед своим телохранителем: поза расслабленная, глаза блестят, щеки пунцовые. Анатолий понял, что там, в хозяйском особняке, девчонки баловались не одним только чаем…
— А что такое с братом? — спросил Китайгородцев, обозначая лишь дежурный и неискренний интерес к ее словам.
На самом деле братец Анютки его интересовал по-настоящему. В тех бумагах, которые ему еще в Москве дал почитать Хамза, Роман Тапаев характеризовался как наркоман.
— Наглец, — кратко описала родственника своей подруги Рита. — Вошел к нам в комнату, сел напротив меня, ноги положил на журнальный столик. Мне показалось, что он был пьян.
