О. Журавлёва — Гедонист, так сказать.
А. Проханов: — Ну, может быть, не гедонист. Он плейбой. Вот кто он. Он плейбой.
О. Журавлёва — Хорошо. Вот, кстати, можно сказать, в продолжение темы личности Путина. Илья нас спрашивает: «Как вы относитесь к люстрации?» А вот что-нибудь изменилось бы у нас, если бы в 90-е годы прошла люстрация сотрудников спецслужб, всяких одиозных судей, кого-то еще?
А. Проханов: — В общем, я за это.
О. Журавлёва: — Да?
А. Проханов: — Да. Во-первых, мы бы не получили это чудовище — Ельцина.
Первый, кого бы, видимо, выдавили бы из власти, из политики, стал бы Ельцин, и не было этого косматого, страшного зверя, который правил в российской политике на протяжении вот этих первых чудовищных 90-х годов. Я думаю, что уже одно это, по существу, оправдало бы эти меры.
Я думаю, что комитетчики получили бы по заслугам.
О. Журавлёва — Так? Но ведь тогда бы и Путина прекрасного бы не было.
А. Проханов: — Комитетчики. И Путина не было бы тогда, и его, наверное, супруги не было, и дворцов бы не было, и нас с вами бы не было. Там огромная система последствий, если бы это произошло. Не было бы комитетчиков, которые, конечно, продали свою Родину — Советский Союз, которые в момент, когда глумились над их кумиром, над Дзержинским на площади, ни один из них не выставил СВД из окон Лубянки (все окна горели) и не выстрелил в глумителей над этим кумиром, над божеством комитетчиков. Все они — трусы.
О. Журавлёва — Вы кровожадный.
А. Проханов: — Все они — трусы и предатели. Они созданы были для того, чтобы защищать государство.
О. Журавлёва — Да ладно. Александр Андреевич, вы тоже не ходили с плакатами в защиту, я не знаю, православных христиан и духа русского.
А. Проханов: — Когда?
О. Журавлёва — Вы тоже работали себе спокойно в журналах, писали про социалистическое строительство.
А. Проханов: — Когда, когда? Вы просто ничего обо мне не знаете.
О. Журавлёва — Мне о вас очень много рассказывали.
А. Проханов: — Да? Тогда милости прошу в мое прошлое, и мы с вами раз 15 или 17 съездили бы на афганскую войну, а три раза съездили бы…
О. Журавлёва — Одно другому не мешает. На афганскую войну кто попало не ездил из журналистов, правда же?
А. Проханов: — Нет, я думаю, что на афганскую войну ездили те, кому это было интересно. Большинство журналистов ездили в Париж в это время, во Францию.
О. Журавлёва — Те, кому было интересно, те ехали в Париж?
А. Проханов — Конечно. Те, кому было интересно, все наши писатели — и Вознесенский, и Евтушенко — отправлялись в Европу. Я слонялся по окраинам мира, где постреливали. Так что спокойно я не прожил эти годы, слава тебе, господи.
О. Журавлёва — Так, хорошо. Вам люстрация не грозит.
А. Проханов: — Но вы — молодец. Я люблю с вами говорить вот почему. Вы задаете вопрос, я начинаю отвечать, вы не дожидаясь финала, лепите второй дурацкий вопрос. Только я начну, принимаюсь за него отвечать, вы третий лепите. Ну так чего там еще?
О. Журавлёва — Вы говорите просто удивительные всякие слова, и каждый раз открываетесь для меня по-новому.
А. Проханов: — Ну, давайте.
О. Журавлёва — Вы говорите, что всех чекистов можно было бы люстрировать, и жизнь была бы прекрасней…
А. Проханов: — Конечно. Потому что они все — предатели. Посмотрите, что они сделали, когда вышли как бы на свободу из Комитета. Они наполнили банки, они наполнили все эти корпорации олигархические.
У Путина есть одно оправдание, но я не знаю, полное ли оно. Он, придя в Кремль, сумел остановить распад страны. Он сумел создать зачатки государства, те зачатки, которыми, может быть, мы живем и по сей день. Но эти зачатки уже износились, эти зачатки уже дряблые. Нужно снова заниматься государством.
Мне кажется, что вот теперь, придя к власти третий раз, а может, и четвертый раз, Путин наконец спохватился, он проснулся. Быть может, с опозданием. Он стал опять заниматься государством.
О. Журавлёва — То есть всех чекистов надо было люстрировать, но некоторые все-таки себя оправдали. Правильно?
А. Проханов: — Вы хотите заниматься дурацкими вопросами…
О. Журавлёва: — Да.
А. Проханов: — …или хотите заниматься серьезными вопросами?
