Слава богу, что в России есть серьёзный зенитноракетный комплекс и ядерное оружие. Её нельзя забомбить, как забомбили Каддафи или Сирию, например, бомбить. Но это очень всё тревожно.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, вот вы упомянули как-то о своей поездке, вы говорили о встрече с людьми, которые разрабатывают новое ядерное оружие. В своё время Советский Союз, во всяком случае, на словах, страшно протестовал против гонки вооружений, и более того, есть такая теория, что якобы его в какой-то степени понуждали к этой гонке вооружений, чтобы все нефтяные, так сказать, излишки в эту дыру упихивать. Но была другая теория — что только серьёзно вооружённые, в том числе ядерным оружием, страны могут обеспечить взаимный нейтралитет, вооружённые до зубов в прямом смысле слова. Как вы считаете, мы сейчас действительно на пути серьёзного поступательного движения, или это так, игра мускулов?
А. Проханов: — Мои поездки в Саров, беседы с атомщиками в той степени, в какой я был вправе их расспрашивать об их секретной работе, показали мне, что сегодня существует по-прежнему паритет, что российский ядерный потенциал за эти чудовищные годы, за 1990-е годы, не был до конца разрушен, он сейчас восстанавливается, появились исследования, появились программы, которые позволяют сохранить остатки нашего ядерного арсенала на том уровне, чтобы американцы не совершили нападение или, по крайней мере, не сумели шантажировать нас этим нападением. Потому что если нападение — это чудовищная проблема для мира в целом.
Н. Болтянская: — Без образа врага нет суверенитета?
А. Проханов: — Без образа врага нет истории.
Н. Болтянская: — Как это грустно, Александр Андреевич.
А. Проханов: — Грустно, грустно, Нателла.
Н. Болтянская: — «Проханов, оранжисты победили. Ваши действия?».
А. Проханов: — Подполье, партизанская война, покушения…
Н. Болтянская: — На кого? На меня?
А. Проханов: — На Виктора Шендеровича. Срочно изготовляю его чучело, обливаю его уксусом или спиртом и поджигаю.
Н. Болтянская: — Где?
А. Проханов: — В лесу, в землянке своей, конечно.
Н. Болтянская: — Бедный Александр Андреевич. Грустно. Вообще, неужели вы не можете ничего нового, креативного изобрести?
А. Проханов: — Ничего, ничего.
Н. Болтянская: — Кстати, Лев Толстой был подвергнут анафеме. А вы со Львом Толстым…
А. Проханов: — А я — осанне. Есть анафема и осанна.
Н. Болтянская: — А, понятно. А вы — осанне. Понятно. «Четвёртому сроку Путина не бывать?» Да, нет?
А. Проханов: — Это по модели третьего Рима, что ли? Два Рима пали, третий Рим и четвёртому не бывать?
Н. Болтянская: — Я вас спрашиваю. Это не я даже, а Дмитрий вас спрашивает.
А. Проханов: — Всё зависит от того, будет ли в течение этого третьего срока развитие.
Н. Болтянская: — Развитие кого?
А. Проханов: — Развитие страны. Будет ли этот долгожданный рывок.
Н. Болтянская: — А будет или нет?
А. Проханов: — Ну, я жду, я его вымаливаю, я его двигаю в той степени, в какой я, слабый, бессильный, одинокий человек в состоянии его стимулировать. Я жду, что русское развитие, несмотря на надвигающийся кризис, состоится. Если оно состоится, то будет четвёртый срок.
Н. Болтянская: — Но однозначно ответить…
А. Проханов: — Я не звездочёт.
18.07.12.
О либеральной «перхоти», красных и белых, и «коллективном Кудрине», который сидит внутри Кремля
О. Журавлёва — Добрый вечер. Здравствуйте, Александр Андреевич. Ну, во-первых, вопрос такой от Несогласного: «Александр Андреевич, согласны ли вы с очевидной истиной, что Путин — это очень сильно разбогатевший Сталин?»
А. Проханов: — Ну, быть может, конечно. Иосиф Виссарионович оставил после себя стоптанные валенки и великую страну. А Путин получил в наследство, действительно, разоренное и уничтоженное государство, практически государство, не имеющее власти. И все оставшееся ему политическое время он использовал для того, чтобы создать это государство. Одновременно с этим он, по-моему, хорошо научился жить.
О. Журавлёва — Ну, то есть вы согласны с тем, что он достаточно состоятельный все-таки человек?
А. Проханов: Я думаю, что да, конечно. Об этом все говорят. И я думаю, что сам он тоже не является пуританином. Он об этом тоже, может быть, впрямую не заявлял, но все, что он нам демонстрирует, стиль жизни, говорит о том, что он любитель хорошо пожить.
