А. Проханов: — Кстати, о Болотной. Меня все время поражало и поражает, как от вас отшатнулись ваши многие союзники той поры. Как те, кто был рядом с вами либо на Болотной, либо в СМИ…
А. Навальный: — У меня есть ощущение, что от меня никто не отшатнулся. Кого вы имеете в виду?
А. Проханов: — Либеральные элиты. Некоторые либералы, которые казались вашими трубадурами, сейчас вас осуждают, кидаются на вас как бульдоги. То есть вы находитесь в состоянии человека, которого очень многие предали. Это внушает мне отвращение ко всему либеральному сообществу.
А. Навальный: — Честно говоря, я не понимаю, что такое либеральные элиты. Это первое. Со многими людьми у меня действительно есть большое расхождение. Это связано с тем, что у меня все-таки есть, я взрослый человек, у меня есть определенная система взглядов, и я не собираюсь свои взгляды корректировать в угоду тем или иным людям. Вот, например, из кандидатов в мэры Москвы у меня самая жесткая программа по миграции. Я не собираюсь ее корректировать. Я просто верю в то, что я говорю. Это вызывает критику определенных людей, которые придерживаются гораздо более либеральных или леволиберальных взглядов, чем я. Но это нормальный политический процесс.
А. Проханов: — Просто одно дело — не соглашаться, другое дело — во вчерашнего союзника швырять камни.
А. Навальный: — Разные люди есть. Политический процесс характерен тем, что амбициозные люди реализуют собственные амбиции. К сожалению, иногда происходят какие-то некрасивые вещи. Однако в целом я хотел бы сказать, что, на мой взгляд, люди ведут себя порядочно. В целом.
А. Проханов: — Ну что, такая терпимость к своим противникам, может быть, даже к тем, кто вас готов повести на распятие, — это хорошая черта.
А. Навальный: — Я бы сказал, просто философское отношение. Люди есть люди, человек слаб, я не могу ожидать от людей, что каждый из них будет как кремень. Они находятся в разных обстоятельствах. Они от многих разных факторов, людей, денег и так далее зависят. К этому нужно относиться с пониманием.
А. Проханов: — Допустим, победили на выборах, стали мэром Москвы. Вы начнете выносить Ленина из Мавзолея и демонтировать кремлевский пантеон?
А. Навальный: — Это типичный вопрос, наверное, даже самый яркий вопрос, по которому мэр не может и не имеет права принимать никакого решения, потому что у нас есть, например, огромная православная община, огромный запрос православной общины (я православный) на вынос и захоронение Ленина, и есть огромное количество людей (думаю, их миллионы в Москве), которые категорически против. Этот вопрос можно решить исключительно референдумом. И я думаю, что это точно вопрос не первой значимости, он просто раскалывает общество, и он не может быть решением мэра Москвы. Это исключено. Только референдум и, наверное, борьба двух групп. Например, православных и… Не знаю, как назвать…
А. Проханов: — Советских.
А. Навальный: — Советских людей. Православные — тоже советские. Я вот тоже советский. Я одновременно и советский, и православный. Тем не менее, это борьба двух групп, публичная борьба двух групп за серединное общественное мнение. В этой борьбе, наверное, рано или поздно кто-то победит, но ни президент, ни мэр не имеют права принимать такого единоличного решения.
А. Проханов: — Это хороший ответ, я думаю, что время покажет. Правда, борьба красных и белых, как мы это называем, длится уже почти целый век, и ей нет конца.
А. Навальный: — Она везде происходит. Есть борьба между правыми и левыми, между либералами и консерваторами. Это борьба за разные подходы.
А. Проханов: — Борьба между Алой и Белой розой. Борьба между сторонниками Николая Второго и Сталина. Эта борьба наполняет нас внутренней распрей, и прекращение этой борьбы, конечно, огромная мировоззренческая задача. И технология прекращения этой борьбы пока что мне неведома до конца, но это очень важно.
А. Навальный — Я думаю, здесь не технология. Конечно, эти раны и последствия этой борьбы мы будем, русский народ, российский народ будет испытывать очень долго, но здесь наша задача просто нормально относиться к изучению истории. Нормально относиться к анализу исторических процессов и к тому, чтобы принимать важнейшие политические решения «а-ля Мавзолей Ленина» не просто без истерик, а на основе действительно какого-то базового общественного мнения.
