— Ребенка? Какого ребенка? — спросил он озадаченно. Затем смысл отцовских слов дошел до него. Ты хочешь сказать, что она беременна? — воскликнул он, охваченный новым, неизвестным ему прежде чувством.
— Да. Разве ты не знал?
— Нет, я… Она в порядке? Каким же я был идиотом!
— Ну вот что, сын, успокойся. Я думаю, тебе следует попытаться попасть на первый же рейс в Англию.
— Конечно! Вылетаю немедленно, — Рамон в волнении взглянул на часы. — О господи, как же это произошло?
— Обычным путем, я полагаю, — сухо откликнулся дон Педро. — Просто в будущем тебе надо проявлять должную заботу о жене. Я не понимаю, что происходит между вами. Это совершенно нелепо.
— Да, отец. При встрече я все объясню тебе. Пожалуйста, позаботься, чтобы с ней… с ней и с ребенком все было в порядке.
— Хорошо. Сейчас я еду в Челси, в Вестминстерский госпиталь. Твоя мать едет с Пеной в машине "Скорой помощи". Слава богу, что она призналась Аугусте, иначе мне страшно подумать о том, что могло произойти.
Рамон стоял на тротуаре, глядя невидящим взором на Сентрал-Парк, на проезжавший мимо него автомобиль, в котором молодая пара обнималась, сидя на заднем сиденье, на огни "Плазы" на противоположной стороне улицы. Перед ним возникло милое лицо Пены, вызвав в памяти каждый нежный взгляд, каждый миг, проведенный с ней после того, как ужасное недоразумение причинило им обоим так много горя.
Рамон глубоко вздохнул и вошел в ресторан, чтобы объяснить Коннелли, что происходит. Тот без малейшего колебания предложил немедленно отвезти его в аэропорт.
В зале ожидания для пассажиров первого класса Рамон быстро набрал номер сотового телефона отца.
— Что там у вас? с тревогой спросил он.
Она в порядке?
— Мы еще не знаем. У нее сейчас врач, но не волнуйся, мы останемся с ней.
— Спасибо, — пробормотал Рамон, пытаясь подавить тошноту, которая внезапно нахлынула на него от мысли, что Пена лежит в этот момент в больнице и, возможно, теряет ребенка. Их ребенка — дитя, которое было зачато в один из тех жгучих моментов…
У Рамона перехватило дыхание. Только сейчас он понял, что чувство, которое он питает к Пене, любовь. Оно отличается от любых других чувств, которые он когда-либо испытывал к женщинам.
Рамон вздрогнул и глубоко вздохнул, потрясенный своим открытием. Он любит ее — любит девушку, которая совсем недавно вошла в его жизнь и изменила ее так, как он даже не мог себе представить.
В аэропорту Хитроу его ждал автомобиль, который доставил его в Челси, в Вестминстерский госпиталь, где в коридоре у палаты Нены он увидел своих родителей.
— Ей ввели успокоительное. Бедное дитя! — сказала донья Аугуста.
— Но с ней все в порядке? И с ребенком? — спросил Рамон, пытаясь подавить мучительное беспокойство, терзавшее его всю ночь.
— Боюсь, что она потеряла его, — печально ответила ему мать.
Рамон молча засунул руки в карманы и отвернулся, устремив в сторону невидящий взгляд. Это его вина. Он виноват в том, что его не было рядом с Неной и она пережила это ужасное несчастье одна.
— Можно мне войти? Я хочу видеть ее.
— Думаю, что тебе лучше подождать и сначала поговорить с врачом. Он должен быть здесь через несколько минут, — возразила донья Аугуста.
— Да, — поддержал ее супруг, — поговори сперва с врачом, Рамон. И в будущем потрудись заботиться о жене должным образом, — строго добавил он. — Ты, сын мой, уже не холостяк. У тебя есть обязанности.
Выполняй их так, как надо.
Рамон молча кивнул. Отец прав, что ругает его.
Ничем нельзя оправдать его отсутствие, разве что нежеланием Нены общаться с ним; но это неубедительный предлог.
Спустя несколько минут появился врач.
— А-а-а! Мистер Вильальба.
— Она в порядке? — спросил Рамон, напряженно глядя на него.
— Да. Все хорошо. Она молода, и здоровье у нее прекрасное. И все же самопроизвольный аборт тяжелое испытание для любой женщины даже на небольшом сроке беременности, — понизив голос, сказал врач, и они пошли по коридору. — Естественно, миссис Вильальба чрезвычайно расстроена. Вам потребуется проявить большое терпение и заботу, чтобы помочь ей преодолеть душевную травму. Наилучшее решение, несомненно, — это новая беременность.
