— Ну, раз так, значит, тебе будет нужно два приглашения, — скривил Антон губы в недоброй усмешке.
— Какие еще приглашения?
— У Алены свадьба в следующие выходные. Я сказал, что мы расстались, но она говорит: что там у вас — мне все равно. А Лина на моей свадьбе должна быть. Ну, а раз ты у нас при кавалере, то и приходите вдвоем. Посмотрим на твоего бизнесмена…
— Ну, и придем! — выпалила я.
Вот серьезно, если я подумала хотя бы чуть-чуть, я бы такого не сказала.
Впрочем, кто знает, может, и сказала бы. Не прийти на Аленкину свадьбу будет ужасно некрасиво. В конце концов, она же не виновата, что ее брат такой… Антон. А с ней мы всегда неплохо ладили.
А прийти туда одной — ну уж нет! Такого унижения я просто не переживу. Тем более под насмешливым взглядом бывшего. Да ладно взглядом! У него хватит ума припереться с транспарантом «Я же говорил!».
В общем, кажется, мой неоплатный долг перед Павлом Александрович в ближайшее время станет еще неоплатнее. Но в данном случае оно того стоит.
— Может, позовешь на чашку кофе? — Антон масляно улыбнулся.
Ну да. Если твоя бывшая говорит, что нашла приличного мужика, самое время проситься на чашку кофе. Нет, все-таки что-то с его преподавателем логики было не так.
— Как-нибудь в другой раз, сегодня я не выспалась…
Весь остаток дня я провела за ленивым серфингом интернета. Делать ничего не хотелось, думать ни о чем тоже. А уж вспоминать не хотелось вдвойне.
Бизнесмена Савойского интернет показал быстро. Я даже зачиталась. Очень серьезный мужчина. Такой серьезный, что нашего Никиту Владимировича я невольно зауважала. Все мы ссорились с родителями, подвига в этом никакого нет. Но поссориться с таким папой — это, я вам скажу, нужно иметь смелость. Или глупость. Или и того и другого, и можно без хлеба.
В этот вечер я уже засыпала, как вдруг меня неожиданно накрыло еще одним воспоминанием.
Мы в прихожей у Павла Александровича, я по-прежнему прекрасна и сексуальна, мои руки, словно лианы, обвивают его шею. Правда, ноги стоят на ковре очень неустойчиво. И все время хочется спать. И я слышу, как заботливый голос со вздохом произносит:
— Ремня! Однозначно ремня.
17
Рабочее утро встретило меня Кристиной. Черт, кажется, скоро можно будет вводить новую народную примету. Кристина станет чем-то вроде черной кошки или бабы с пустыми ведрами. Если куда-то придешь и сразу столкнешься с ней, однозначно все пойдет наперекосяк.
Как ни странно, она была дружелюбна. Во всяком случае старалась. У нее это плохо получалось, но посыл был именно такой.
— А у тебя с твоим этим «Солярисом» все серьезно, похоже?
Я пожала плечами. На самом деле у меня с моим «Солярисом» все вообще никак. Но ей об этом знать не обязательно.
— И что такие мужики в таких серых мышах находят? — вздохнула она вроде как про себя.
Помните, я что-то бормотала про дружелюбие? Вычеркиваем!
— Много ты знаешь! — про серую мышь было очень обидно. — Может, я в постели огонь.
Она посмотрела на меня с нескрываемой жалостью.
— Это он тебе сказал? Знаешь, ты береги его!
И Кристина ушла за свою перегородку.
А мне за своей резко захотелось удавиться. Может быть, где-то в параллельной вселенной или в каких-нибудь сказках про золушек Павлы Александровичи и находят что-то в серых мышах, но в реальности они заключают с мышами вполне себе деловые договоры. К счастью, меня, как отдельно взятую серую мышь, отсутствие ко мне чувств со стороны Павла Александровича ничуть не огорчает.
И вообще, не такая я уже мышь. И не такая серая.
Мой телефон отчаянно завибрировал. Почему-то еще до того, как я взглянула на дисплей, я уже знала, кто будет на том конце провода: тот, о ком в контексте моего серомышества, я меньше всего хочу думать. И реальность меня не разочаровала.
— Никита Владимирович, доброе утро!
— Лисова! Зайдите ко мне через полчаса. И принесите, что вы там наработали по новому тренингу.
Черт! Да что же это за невезение такое!
Кристина. Это все она! Вот ведь, и пустые ведра ей не нужны!
Надеюсь, сегодняшний день не закончится, как ночь корпоратива. Что касается тренинга, никого, кроме арт-терапевтов, я так и не откопала. И за полчаса точно не откопаю. Так что единственное мое спасение — это придумать достойное обоснование такому странному решению.
