Расценки у них щадящие. Но все равно выше, чем на государственных СТО. Зато никаких очередей. И качество работ неслабое. Вот в эту «шестерку» Родион не только труд, но и душу свою вложил. Руки у него не из задницы растут, да и времени полно. Ночами трудился. Но дело сделал. Качественно и в срок. Есть чем гордиться.
– Да деньги я заплатил. – Мужик озадаченно почесал затылок. И достал из портфеля бутылку водки. – Держите, ребята. Это чисто из благодарности…
– А вот этого не надо! – замотал головой Жук. – Нам это ни к чему.
– Ни к чему, – легко согласился Родион.
Все у них хорошо. Как и у него самого. С жильем проблем нет. Работа тяжелая, зато благодарная. Сам на себя работает. Пока, правда, долю свою в деле отрабатывает. Но когда-нибудь с долгами рассчитается. Хорошо получать будет.
Автосервис дело доходное. Автолюбителей в стране навалом, всем нужно за конями своими железными ухаживать. Поэтому с клиентами проблем не будет. Пока они втроем работают. Но со временем расширят дело, удлинят перечень услуг. Там, глядишь, сеть автомастерских создадут. Сами под машинами валяться уже не будут, других на себя работать заставят. Не в грязных робах, а в чистых костюмах при галстуках ходить будут. Холодный ангар сменят на теплый офисный кабинет. Но все это впереди. Сейчас же ношу на собственном горбу тянуть приходится.
«Шестерка» уехала. И тут же ее место синяя «семерка» заняла. Правый бок стесан от переднего до заднего крыла. Капот наполовину смят. Хорошо кто-то покатался. Удивительно, как машина своим ходом до них добралась. Из машины вышел плотно сбитый коренастый мужчина с большими залысинами. Холеный дядя. Кожаный плащ нараспашку, верхние пуговицы рубахи расстегнуты – видна массивная золотая цепь. Запах дорогого табака и одеколона.
– Принимай работу, мастер! – улыбаясь одними губами, сказал он.
– Где это вас так угораздило?
– Места надо знать! – У мужика явно было хорошее настроение. – Еще в прошлом году столбик придорожный на крепость проверил.
– Столб крепче оказался?
– Как видишь…
– Почему сразу на ремонт не поставили? – внимательно рассматривая машину, поинтересовался Родион.
– Да все некогда было. На даче она у меня стояла. Вот только сейчас руки дошли…
– Объем ремонта большой. Машину мы, конечно, сделаем. Но это будет дорого стоить.
– Да нет, братишка, ты ее мне бесплатно сделаешь, – заявил мужик.
Родион аж оторопел от такой наглости. Глаза угрожающе заблестели.
– Я не ослышался?
– Нет, не ослышался… Ты бесплатно сделаешь эту машину.
Наглец как ни в чем не бывало продолжал улыбаться.
– Только не мне ее сделаешь. А себе… Давно хотел познакомиться с тобой, Родион. Да все времени не было.
– Не понял.
Или этот дядя чокнутый, или великий приколист. И откуда он, интересно, знает, как его зовут? И какого ляда ему с ним знакомиться? Мужик протянул ему руку.
– Дима меня зовут.
Теперь все встало на свои места. Это Дима. Светкин жених. Тридцать четыре года ему. Да, так и есть. Не бедствующий элемент. Да, похоже.
Уже две недели как Родион освободился. Но с родственничком своим будущим так и не познакомился. А давно пора.
– Вот, значит, оно как… – радушно улыбнулся Родион. – Родственничек.
– Точно, родственничек, – кивнул Дима. – У нас со Светланой свадьба на следующей неделе. Ты же сам вроде хотел, чтобы по-людски.
Хотел. И не скрывал этого.
– Свадьба – это хорошо. А что с машиной делать?
– Что-что! Сделай и катайся себе на здоровье. Машина не новая, семь лет ей. Но движок у нее хороший. И кузов… Насчет кузова тебе видней… В общем, машина хорошая. Отрихтуешь, покрасишь, будет как новая. И езди себе на здоровье.
– Я в подарках не нуждаюсь, – покачал головой Родион.
Алексей Яковлевич, мамин друг, презентовал ему костюм и куртку. Прикид пришелся впору, он с удовольствием носил ее. Но благодетеля заверил, что деньги ему вернет сполна.
– А кто сказал тебе, что это подарок? Ты сам оцени, сколько это добро стоит. Когда разбогатеешь, отдашь. А пока по доверенности будешь ездить.
– Ну спасибо!
Что ни говори, а Заволжск встретил его с распростертыми объятиями. Все хотят ему помочь, и родственники, и друзья. Всем он благодарен… И убивать его, похоже, никто не собирается. Никто не покушался на его жизнь.
