В эту поездку я подружился со шведским кардиологом Вёрхо, а особенно с его женой - элегантной молодой дамой, блиставшей своими туалетами, веселой и кокетливой. Она могла изъясняться на всех европейских языках, что облегчало мне разговор, насколько можно было, затрудняясь во фразе на одном языке, переходить на другой. Все за ней понемножку ухаживали, муж сдерживал свое беспокойство: они были женаты недавно (развелись с соответствующими парами). Надо отдать должное его выбору: его жена блистала не только внешними данными, но и остроумием и культурностью (знанием искусства, музыки). На заключительном банкете она сказала мне на прощание, что я ей очень понравился («всем»), что отныне я ее лучший друг, что она мечтает со мной встречаться и дальше и приедет непременно в Москву, и поцеловала меня, притом отнюдь не материнским образом. Что ей пришла за идея - непонятно.
Я был посажен за главный стол, рядом с королем (между нами сидела лишь дама - баронесса, жена французского посла)
По приглашению японского кардиологического общества, в мае 1964 года я был в Киото на конгрессе. Этот конгресс был созван не только японским обществом, но и филиалом Международного кардиологического общества, объединяющим страны Азии и Австралию. Я уже раньше был в Японии (для консультации нашего посла Тевосна, с которым и возвратился - у него оказался рак легких, потом он умер в Барвихе; это был простой, умный и приятный человек. Я жил в посольстве, мне показывали огромный Токио, ездили смотреть прелестную Фудзияму - одну из очаровательных снеговых гор на земле; атташе по культуре показал - для контраста - улицы, состоящие из одноэтажных домов с красными фонарями, в каждом окне - ожидающая мужчину проститутка и т. д. (говорят, что сейчас проституция запрещена, стотысячная «армия» публичных девиц пристроена на фабриках - ой ли!). В тот раз в Токио я летел через Копенгаген, Бейрут и т. д. На этот раз советский самолет из Москвы летел в Ташкент, потом пересек Памир и спустился в Рангуне. Лил тропический дождь, туча как бы села на землю - и самолет часа два не мог сесть, не видя аэродрома, мы все кружили вокруг высокой пагоды, а горючее уже было на исходе; наконец сели. В Рангуне нужно было пересаживаться на другой самолет - на Бангкок. Времени было довольно, и начальник нашего отделения аэрофлота меня повез в город, показал Университет, Храмы (пагоды) с фантастическими контурами золоченых огромных куполов и красными стенами. Столица Бирмы являет смесь дикой, грязной Азии и современным американско-европейским укладом привилегированных. По улицам идут… голые: женщины еще кое-как завешаны цветными тряпками, но мужчины шествуют босые, в грязных трусах или слегка прикрыты рваным балахоном. А между тем народ красивый - особенно стройные девушки, загорелые, с большими черными глазами, полными подрумяненными щечками, ослепительными зубками, сверкающими из-за сильно накрашенных губ. Их походка - верх гибкости, как будто они все время танцуют. В окрестности Рангуна - рисовые поля, топь, болота. Перелет на Банкок на местном самолете американского производства занял всего два часа. Был уже вечер, где ночевать - неизвестно; пришлось звонить нашему представителю; приехал предупредительный молодой человек, который нас устроил. В гостинице было уютно, а дождь, вернее неистовый тропический ливень продолжал колотить о стекла окон, через которые видны были лишь потоки воды, а в воде тускло мерцали фонари улиц. Но наутро погода лучше, можно полюбоваться причудливой архитектурой пагод и некоторых зданий, назначение которых некогда было уточнить, сидя в машине. Летим на Air France в Японию.
В Токио меня встречали советник посольства т. Попов и его жена, доктор, симпатичная женщина; у них я побывал дома, вкусно угощали; она возила меня по городу и т. д. и т. п. Оказывается, президент конгресса профессор Майакава сообщил о моем приезде в наше посольство, так как сам не мог, занятый организационными делами, обеспечить встречу (наша телеграмма, посланная из института в адрес конгресса, пришла своевременно, тогда как телеграмма, будто бы посланная Министерством в посольство, не пришла). Переночевав в отеле, к вечеру следующего дня я выехал поездом в Киото. Я был один, кругом японцы, по-английски проводник не говорил, когда выходить - не знаешь. Наконец Киото! Двенадцать часов ночи, такси, мой отель также носит название Киото, а отель выговаривается «хотй-ру». Там меня ожидал прекрасный номер - за счет конгресса (это современный отель высшего класса). Утром еду на конгресс - много знакомых лиц - из Европы и США. Встречаю и Нодара Кипшидзе, он из Женевы (не по СССР, а по ВОЗ). Меня приглашают в президиум, одевают какую-то ленту с цветами. После церемонии открытия - перерыв - наконец доклады (мой доклад прошел вполне удовлетворительно).
