В этом не было никакого смысла.
У главного входа на траве была кровь, но Майкл не помнил, видел ли ее раньше. Он наклонился и рассмотрел ее, не обращая внимания на холодок, пробежавший по спине. Могла ли это быть кровь Райдера? Майкл провел пальцем по травинке. Всего несколько капель — но свежих. Возможно, кто-то просто порезался о стекло, когда выходил.
— Чувак, пойдем, — позвал Хит. — Я начинаю нервничать. Думаю, пора двигать.
Майкл встал и в последний раз окинул взглядом холл.
— Да, — сказал он, — пора. Клементина, наверное, уже вся испереживалась. Мне не терпится увидеть ее лицо в тот момент, когда я появлюсь на пороге вместе с тобой.
Хит улыбнулся:
— Да, это будет что-то.
МЕЙСОН
Он никогда в жизни не чувствовал себя таким усталым. Никогда. Даже тем летом, когда он хотел накопить денег на машину и работал на поле для гольфа, — тогда он вставал в четыре утра и шел подстригать траву и сажать цветы. Ранние подъемы давались ему с трудом. Первые недели были сущей пыткой; вылезая из кровати, он чувствовал себя столетним стариком. Мейсон помнил, как шутя жаловался маме на боль в спине — поясница ныла после того, как он несколько часов подряд, согнувшись в три погибели, сажал хризантемы и анютины глазки. Мама смеялась и говорила, что он еще слишком молод, чтобы ныть по такому поводу.
Хватит распускать нюни!
Мейсон отдал бы все, чтобы снова чувствовать себя так, как в те дни. Небольшая боль в спине — ерунда. Когда он утром выходил из дома, ярко светило солнце, воздух был прохладным и чистым. Мейсону нравилось осознавать, что все вокруг еще спят. Мир был свежим и нетронутым, еще не отравленным выхлопными газами и всевозможными неаппетитными запахами — они появлялись позже, когда люди допивали свой утренний кофе и спешили на работу.
Мейсон зевнул. Разумнее всего было бы уйти в палатку и лечь, но он боялся, что в таком случае больше не встанет. Даниэля нигде не было видно, и сил его искать у Мейсона не было. Так что он приковылял к углу сцены, встал там и начал наблюдать за тем, что творится за оградой лагеря, всеми силами стараясь не закрывать глаза.
Ребята придут за ним. Сегодня ночью. Мейсон был в этом уверен. Правда, это ничего не меняло — он все равно не мог уйти вместе с ними.
Спину пронзила острая боль. Мейсон согнулся, пытаясь унять спазмы, но это ему не помогло. Сейчас его мог бы спасти только укол. Сколько тел он сегодня перетаскал? Даже и не сосчитаешь. А тут еще ожоги от электрохлыста… Всякий раз, когда Мейсон смотрел на залив, в нем просыпалось непреодолимое желание прыгнуть в воду. Конечно, если соленая вода прольется на раны, будет невыносимо больно, зато горящая кожа хоть немного остынет.
Сейчас он все отдал бы за ванну.
Или за джакузи. Да, было бы здорово поваляться в джакузи.
Леон хотел, чтобы Мейсон окончательно выдохся. Как ни противно было это признавать, его тактика работала. Выдержит ли Мейсон несколько недель изнуряющего труда? Или сдастся и выболтает в той маленькой комнатке все свои секреты? Может, ему повезет и его внутренний демон вырвется наружу; тогда Мейсон унесет с собой в могилу столько загонщиков, сколько сможет.
Сколько монстров ему удастся убить, прежде чем его одолеют?
— Выглядишь неважно, — раздался сзади голос Даниэля.
— Да, длинный выдался денек. Сначала катался на американских горках в парке развлечений, а потом слопал слишком много хот-догов, и пришлось отсиживаться на лавочке. Отлично провел время.
Мейсон обернулся, чтобы посмотреть на Даниэля, и сарказм мигом улетучился из его голоса.
— О боже, что с тобой случилось?
Если Мейсон выглядел так, словно попал под машину, то по Даниэлю в таком случае проехал целый табун диких лошадей. Прихрамывая, он вышел на свет, и Мейсон увидел его лицо — сплошь покрытое синяками и засохшей кровью, которая натекла из раны на лбу.
— Леон, — сказал Даниэль. — У нас сегодня была очень плодотворная дискуссия. Увы, его аргументы оказались сильнее. Да ладно, не суть. Могло быть хуже. По крайней мере, я еще могу стоять. А то он в какой-то момент грозился отрезать мне ногу.
— И что же ты ему рассказал?
