Глава 15
>Каждый сам за себя, но предатели против всех
Я почти не спал этой ночью. Бродил по темной комнате, бесцельно разглядывая мир за окном. На фоне темно-синего неба Луны Муританны чудились набросками незадачливого художника. Того, что расчертил яркие белые круги, а закрасить их внутри не хватило акварели. И получились диски с призрачной, молочно-голубой сердцевиной.
Возле осветительных плит колониальных зданий роились насекомые. Блекло-лиловые ночные бабочки, размером с ладонь бесшумно бились в холодные псевдосолнца. Они не обжигали, и бабочки возвращались снова и снова. Мошкара не больше булавочной головки, странные длинные жуки, похожие на кузнечиков теснили друг друга внутри световой дорожки.
Пряно-горчичные ароматы ночных цветов смешивались с арбузным запахом отдушки и слабым, очень искусственным — свежего строительного пластика. Бррр…
В горах глухо кричали птицы, по притихшей равнине то и дело разносились резкие оклики здешних пернатых.
Я ощущал себя странно. То чувство, что нахлынуло, когда сбежала Леля — истошное, до боли, до надрыва чего-то внутри — медленно, но верно проходило. Я выплеснул его досадой и злостью на Элдара Масгатовича и сразу полегчало. Еще сильнее полегчало от понимания — он попустительствовал. Позволял мне, полукровке почти грубить, настолько был пришиблен новостями. Сердце то колотилось как сумасшедшее, то затихало, пропускало удары. Воздух то свинцовой тяжестью переполнял грудь, то дурманил — невесомый и пьяный.
Несмотря на бессонную ночь, к утру голова оставалась на диво ясной, и я понял одну важнейшую вещь.
До сих пор я плыл по течению. Позволял Леле распоряжаться нашими отношениями. Не настаивал, повинуясь ее незримой власти. Пора с этим заканчивать.
Я позавтракал чем-то вроде жаркого из хранилища, наспех умылся, оделся и по дороге на допрос окончательно решил для себя. Я не позволю Леле больше отстраняться, уходить, бояться отношений. Заставлю ее прекратить строить между нами искусственные стены и услышать меня.
Но стоило увидеть ее — немного растерянную, в очередном синем трикотажном костюме, ладно сидящем на стройной фигурке, всю решимость как потопом смыло.
Я шел к Леле, то замедляя, то ускоряя шаг и понимал, что опять позволю ей делать все, что захочет. Но не уйду. Только не сам.
Я плохо понимал, что происходит между нами. Но Леля внезапно взяла за руку и восстановила невероятно прочную, неведомую связь, что безжалостно разорвала вчера.
На меня пахнуло запахом мандаринов, Нового года и… дома. Того самого, о котором так мечтал рядом с Лелей.
И снова я почувствовал себя суперменом — самым могучим, самым быстрым и самым умным.
Встал рядом с Лелей, когда на нее нацелились особые агенты. Хитрые лисы вынюхивали все на свете, стремились из каждого встречного вытащить полезную правительству информацию. Леля ощущала это — рука ее чуть вздрагивала, сильно вспотела. Но я обнял Лелю за талию и вдруг почувствовал ее прохладную ладошку на пояснице.
Плазма выпрямилась, расправила плечи — как обычно, когда восстанавливала душевное равновесие. А мое мельранское либидо снова дало о себе знать. Жар и тяжесть в паху усиливались от каждого касания наших с Лелей бедер и ног. Я из последних сил пытался отвлечься. Но точно знал — стоит Плазме сделать хоть что-то возбуждающее, даже просто подмигнуть с намеком, сдержаться будет сложнее, чем вручную остановить Цунами.
По счастью, Леля ничего не сделала.
И мы вошли в допросную, на втором этаже мэрии.
По сравнению с нынешним действом, казалось, вчера мы присутствовали на детском утреннике. Леля напряглась, понимая, что сегодня пулеметным расспросом не обойдется. И у правительственных агентов в руках не обычные шариковые ручки, а приборы, которые испускают электрические импульсы определенной частоты. Они могут сбить работу сердца, ненадолго отключить любой отдел мозга, повысить или понизить давление.
