Она приподняла брови и посмотрела уже без злости, скорее с изрядной долей сомнения.
— Да не-ет, — вступился Нестрель. — Оба мы хороши. Я тоже.
Мне стало еще поганей. Талькаирс брал часть вины на себя, хотя я и не стоил таких жертв.
— Нестрель, — обратилась к нему Леля, и я ожидал, что она сейчас уйдет с новым ухажером, оставив мне злость на собственное поведение и ревность. Но по счастью у Плазмы были другие планы. — Давай мы поговорим с тобой завтра, хорошо?
Я испытал нелепое облегчение от того, что она его отсылает. Нестрель покачал головой, вздохнул и более-менее ровно ответил:
— Хорошо, Леля. Я зайду завтра, как договаривались. Провожу к людям. Прости еще раз, — развернулся и ушел прочь.
Плазма тоже рванула от меня подальше по коридору. Понимая, что снова наломаю дров, я бросился следом и нагнал ее у самой двери. Леля резко развернулась, кажется, готовилась к очередному нападению. Но я застыл в нескольких шагах и демонстративно убрал руки за спину.
— Что? — спросила она, снова изогнув бровь.
— Слушай, Леля, — тихо и осторожно заговорил я. — Прости меня за все эти допытывания. За допросы. За недоверие.
Она удивленно приподняла брови, приоткрыла рот, но ничего не сказала и я продолжил:
— Не знаю, почему так себя вел. Я был не прав. Просто… да, я тоже хочу с тобой встречаться. И мне плевать — видел ли я в больнице глюки. Давай забудем про больницу вообще. Будем считать, что я ничего про нее не спрашивал, а ты не говорила. Я просто… просто… хочу чтобы ты дала мне шанс.
Она как-то вся расслабилась, чуть опустила голову вбок и продолжала слушать. А у меня было что еще сказать.
— В конце концов, это неважно. Что там случилось, какие видения ко мне приходили в полубессознательном состоянии. Я ведь почти умер. И да, согласен. Информационное поле — занятная штукенция. Кто знает, откуда пришло видение. Как я увидел в тебе этот огонь. Тебя в огне. Может, умирая, я вошел в информационное поле, как вы, индиго.
Она кивнула, и широко улыбнулась. Облегчение разлилось в животе теплом, щекоткой. Мне жутко захотелось подскочить к Леле, стиснуть ее объятиях и продолжать говорить уже не вслух, а на ушко.
Очень некстати, в паху снова собрались тяжесть и жар.
— Леля, я хочу, чтобы ты дала мне шанс. И давай забудем все мои нелепые подозрения и тупые предположения. А?
Она кивнула и едва слышно ответила:
— Хорошо, Вайлис. Но ты больше никогда не вспомнишь о своих видениях?
— Никогда, — решительно кивнул я.
Улыбка Лели расширилась.
— Я планировала сегодня сходить в развлекательный блок или прогуляться по равнине. Что думаешь?
— Думаю, это отличная идея, чтобы отвлечься. И ты можешь поделиться подозрениями… Или просто… поделиться чем угодно? Но развлекательный блок все же лучше. Кто ее знает, эту равнину…
— Ты прав, блок лучше и безопасней, — согласилась Леля — просто и без раздумий. — Тогда заходи через два часа. Я успокоюсь и приведу себя в порядок, — и прежде, чем я успел обронить хоть слово, она исчезла за дверью каюты.
Я немного постоял в коридоре, перекатывая ступни по мягкому полу — с носка на пятки, с пятки на носок. Зашел в свою каюту, плюхнулся в кресло, и озарение внезапно накрыло с головой.
Я все время искал в словах Лели ложь, подтверждение того, что там, в больнице она была со мной, она была моей, лишь потому, что очень этого хотел.
До одури, до тумана в голове желал ее близости, с самого начала, с первой же нашей встречи в кабинете Элдара Масгатовича.
И теперь, когда Леля согласилась со мной встречаться, бурная жажда докопаться до истины прошла сама, без утоления фактами. Я откинулся на спинку кресла, завел руки за голову и облегченно вздохнул.
Я просто мечтал быть с Лелей, чтобы она дала мне шанс, дала нам шанс. Остальное казалось настолько неважным, что я удивился — почему так цеплялся за те воспоминания, так удерживал их.
И вдруг, неожиданно, пришло очередное прозрение. Те мгновения в больнице, Леля была полностью моей. Больше моей, чем здесь, на кораблей, днем назад. Тогда мы просто упивались страстью, выплескивали напряжение последних событий. А в больнице мы стали одним целым.
