— Вайлис? Ты чего? Не проснулся что ли?
Леля метнула в меня испытующий взгляд и официально поприветствовала:
— Доброе утро, Вайлис.
Она слишком быстро отвернулась, словно торопилась прервать зрительный контакт, и сердце почему-то снова болезненно екнуло.
— Да проснись же, чертов полукровка! — окатил меня презрением, как холодным душем Элдар Масгатович. Я вдруг жутко захотел уложить его на обе лопатки, прямо на пол, обездвижить болевым приемом на глазах у Лели. Странные вещи творились со мной с момента нашей встречи. Я привык пропускать оскорбительные, вздорные пассажи шефа мимо ушей, снисходительно позволяя ему развлекаться за свой счет. Пусть насладится, если больше нечем себя потешить. Но сейчас раздражение закипело внутри, даже скулы свело, ноздри помимо воли начали раздуваться. Едва сдержав злые слова, уже готовые сорваться с языка, я кивнул Элдару Масгатовичу, предлагая продолжать.
— Ваша задача, дорогие мои, — неожиданно тихо и как-то даже задушевно произнес он. — Расследовать все осторожно, деликатно. Для столкновений и выяснения отношений там есть боевики. А вы обязаны сохранять нейтралитет. Общаться одинаково уважительно с руководством обеих колоний. Обеих, понятно? — он обвел нас с Лелей взглядом родителя, что втолковывает несмышленому ребенку как себя вести в школе. Я кивнул, она тоже.
— Правительства нашли компромисс. И от того, сможете ли вы примирить стороны на месте, зависит его судьба. Вы понимаете?
О да, я начал понимать. Все внутри закипало, тело напряглось в порыве врезать Элдару Масгатовичу по довольной физиономии. К чему убивать гонца? Чем это поможет?
Впервые агентам по тарелочкам вменялось не разобраться в преступлениях, не вывести негодяев на чистую воду. От нас требовалось найти тех, кто ответит за все и помирить стороны, сдав его на милость властей. Возможно, для такого как я, найти ответчика и раскрыть убийства — одно и тоже. Но не для Элдара Масгатовича, и не для планетарных господ президентов.
Они жаждали найти козла отпущения, того, на кого обе колонии без зазрения совести и капли жалости свалят все свои беды. Чтобы потом, вместе облегченно вздохнуть, убеждая себя, что виновника несчастий заслуженно и сурово покарали.
Мне было противно даже думать о таком исходе командировки. Леля нервно дернула плечом и поджала губы — видимо, ей тоже не понравилась истинная цель поездки. От этого простого, малозначительного наблюдения в животе очень некстати разлилось тепло. Я сглотнул, сам не пойму зачем.
— Итак? Всем все понятно? — Элдар Масгатович по привычке еще раз осчастливил нас пытливым взглядом.
Леля кивнула вновь, я повторил ее жест, и впервые шеф удовлетворился таким ответом.
— Удачи, — сказал с какой-то особой интонацией, кажется, с надеждой.
Леля схватилась руками за трап, быстро пробежала по лестнице и исчезла в зеркале. Ее чемодан залетел туда следом. Я поторопился за спутницей, но, когда очутился в коридоре корабля, ее там уже не было. Шустрая она, Леля. Но и я не лыком шит.
И вместо того, чтобы готовиться к миссии, разбирать вещи, я направился к главному бортовому компьютеру. Казалось, все коридоры, потолки и каюты корабля отделаны зеленым бархатом. На самом деле, на ощупь материал походил на ковер с тонким, мягким ворсом.
Внутри витал настойчивый дух уборки — едкие запахи дезинфекторов легко перебивали ароматизаторы и сводили все их усилия к нулю.
Каюта управления, куда я держал путь, располагалась, как обычно ближе к носу транспортника, по форме похожего на бескрылый самолет. Корабль явно был большим — в коридорах легко разминулись бы с десяток человек, а каюты ничем не уступали комнатам моей квартиры. Я закинул в одну из них чемодан, запомнив номер — двести пятьдесят два.
Каюта управления напоминала планетарий. По потолку и стенам плыли изображения звезд и планет, мимо которых нам предстояло лететь. Когда корабль начинал свой путь, пассажиры видели тут и в окнах кают все, что осталось снаружи кротовой норы. А в недолгие минуты, когда транспортник выныривал в открытый космос, зрелище становилось особенно ярким и четким.
