– Чон… Юн! – Он вдруг громко произнес мое имя. Каждый раз, когда он произносил мое полное имя, это означало, что он думает о чем-то действительно очень важном.
– Что?
– Давай навсегда запомним этот день.
Так в чем дело? Навсегда запомним? Я разочарованно пробурчала себе под нос:
– Если не хочешь о чем-то забыть, нужно какое-нибудь напоминание.
В этот момент в темноте раздался шелест, и он вытащил из своей сумки довольно толстую тетрадь и сунул мне в руку.
– Я назвал это «Моя коричневая книга». Здесь я записывал разные мысли о происходящих в жизни событиях. Я хочу подарить ее тебе.
Он схватил меня за запястье и привлек к себе, повинуясь импульсу, я позволила ему обнять меня. Он прижал мою руку к своему паху и сказал:
– И это ты тоже можешь взять себе.
Его голос прозвучал так серьезно, что я не выдержала и расхохоталась. Одной рукой сжимая его тетрадь, а другой его пах, я вдруг ощутила странную глубокую печаль и прошептала ему на ухо:
– А может быть, у нас что-то больше этого? – Хотя я знала, что дальше этого пляжа мы никогда не сможем зайти.
Кто может предсказать наше несуществующее будущее?
Будущее обрушивается на нас и сметает все на своем пути. Единственное, что мы можем, – сохранить воспоминания и двигаться вперед, в новую эпоху. Память хранит лишь действительно для нас ценное. Образы в памяти смешиваются с настоящим, и нам вовсе не стоит задумываться – существовало ли на самом деле то, о чем помним мы. Когда кто-то чересчур настойчиво утверждает, что видел какое-то событие собственными глазами, я воспринимаю это как желание верить, что данное утверждение на самом деле единственно верное. При прямом столкновении с подобным несовершенством вы не можете не вздохнуть с облегчением. Тем более если это бесконечно повторяющееся воспоминание о чувстве часто охватывает вас не вовремя и не к месту. Я пытаюсь понять, почему нам так трудно было каждое утро открывать глаза навстречу новому дню, почему мы всегда боялись начала новых отношений и почему все-таки сумели пробиться через препятствия стены, чтобы найти друг друга?
Когда мне было двадцать, я каждое утро смотрела на университетские ворота и решала про себя, войти ли мне в них. Затем разворачивалась и спускалась с холма, на который только что поднялась. Даже теперь я не могу точно сказать, что же со мной было не так.
Тогда я жила в квартире кузины, недавно вышедшей замуж. За три месяца до двадцатилетия я вдруг принялась заслонять окно своей маленькой комнаты черным строительным картоном. Этот единственный кусок картона погружал комнату в ночную темноту даже днем. В темноте я включала свет и день и ночь напролет читала. Но это не означало, что со мной что-то не так. Если же мне не приходилось заниматься чем-то обязательным, то я просто не делала ничего. Я прочитала шесть томов по литературе, каждый том насчитывал более двадцати коротких рассказов, напечатанных иероглифами размером с кунжутное зернышко.
Однажды я выглянула в окно и увидела – на дворе снова март. Теперь я вспоминаю об этом, и мне кажется: с тех пор прошла целая жизнь. Только представьте: в счастливом доме двух новобрачных была комната, где день и ночь царила непроглядная черная мгла. Я вышла из этой комнаты, чтобы участвовать в праздничной церемонии поступления в университет. Впервые в жизни я оказалась совершенно свободной в этом огромном городе. А теперь профессор Юн в больнице, его оторванная от привычной реальности жизнь не имеет ко мне никакого отношения, а на другом конце телефонного провода молчит человек, которого я больше никогда не увижу. Но если когда-то давно я не познакомилась бы с ними, как бы я смогла полно и ярко прожить те дни?
Я смотрела на кружащиеся в воздухе густые снежные хлопья и пыталась собраться с мыслями. Я напомнила себе, что он позвонил спустя восемь лет лишь для того, чтобы сообщить, что профессор Юн при смерти.
– Продолжай убеждать себя… – пробормотала я себе под нос, такой намек самой себе. – Первое, что необходимо сделать, – это отправиться в больницу.
Понимает он это или нет, но все населяющие планету люди словно соприкасаются друг с другом, когда их пути пересекаются. Забытые, казалось, события всплывают урывками откуда-то из глубин памяти, подобно тому, как вы выдергиваете зеленый картофельный куст после дождя и из земли появляются клубни. Воспоминания обезоружили меня. Даже если бы я не стала вспоминать больше о нем, даже если бы мы никогда больше не увиделись, мысль «Мы хоть ненадолго, но все-таки пересеклись в этой жизни» принесла с собой печаль.
